Анна Ярославна. Русская королева. Александр Антонов

на нее:

      – Изыди, негодница, не мешай молитве.

      Настена поклонилась Феофиле и смиренно ушла в ризницу. Там она увидела свою бабушку по матери, спросила:

      – Баба любая, скажи, как звать княжну, коя с мамками стоит близ алтаря?

      – Не ведаю, внученька. Их у батюшки Ярослава много. Ты у деда Афиногена спроси, – ответила румянолицая Пелагея.

      – Осердится. Лучше сама у нее узнаю. – И Настена вновь ушла в храм.

      У княжны тоже проявилось любопытство: заинтересовала ее Настена. И когда та вновь появилась около амвона, Анна подошла к образу Иоанна Предтечи, возле которого служка зажигал свечи, и спросила:

      – Чья эта рыжая в конопушках?

      – Настенка-то? Так внучка тиуна[5] Данилы и батюшки Афиногена. Ты ее сторонись, матушка, она куролесица вельми знатная.

      – Спасибо, отче, – ответила Анна и вернулась к мамкам.

      – Чего это ты к дьячку приставала? – спросила подозрительная Степанида. – В храме то не положено.

      – Нет, положено, – твердо ответила Анна. – Я спросила, что это за святой, строгий ликом. И он мне поведал, что сие есть Иоанн Предтеча. А вы того не знаете.

      Вскоре служба завершилась, певчие исполнили последний благодарственный канон. В храме появился священник Илларион. Он подошел к Анне, поклонился ей и боярыням, сказал:

      – Мой отец помнил твою прапрабабушку, княжна-отроковица, и рассказывал, какою она была после крещения. Верю, что Всевышнему будет угодно и тебя, матушка-княжна, наполнить той же благодатью и милосердием к ближним. Твоя прапрабабушка была святая. И в этом храме пятнадцать лет покоились ее нетленные мощи. Приходи днем, и я покажу тебе, где стояла ее рака.

      – Спасибо, отче, я приду, – ответила Анна, а сама заглянула за спину Иллариона, так как увидела в дверях ризницы сперва Настену, а потом какое-то светящееся облачко. Анна ждала, превратится ли опять облачко в Настену. Но Илларион сделал шаг в сторону и закрыл собою дверь в ризницу. Он хотел было рассказать еще что-то о святой Ольге, но догадался, что за его спиною кудесничает Анастасия, и сказал Афиногену:

      – Братец мой, укроти неуемную отроковицу.

      Той порой боярыням речение Иллариона показалось скучным, и они увели княжну из храма.

      Летний вечер еще благоухал и манил на природу. Но Степанида и Феофила ложились в одно время с курами, когда они на насесте засыпали. Поэтому в согласии боярыни увели Анну в терем. В опочивальне Анна помаялась-таки от скуки, но уснула, как только угасла вечерняя заря. Вскоре в палатах наступила глухая ночная тишина. А ровно в полночь из поварни через трапезную неслышно промелькнула серая тень, поднялась по лестнице во второй покой и растворилась перед дверью в опочивальне княжны, минуя храпящих в боковушке мамок-боярынь. Спустя мгновение тень приблизилась к постели Анны, развеялась, и вспыхнул розовый сарафан Настены. Осветилось ее лицо. И не было в нем ничего отроческого, а словно из глубины веков смотрела на княжну сама Мудрость, и губы Анастасии шептали таинственную

5

Тиун – управляющий княжеским или боярским хозяйством; судья низшей степени.