Звезды Эгера. Т. 1. Геза Гардони

священник с цыганом освежевали барана, он умелыми руками накрошил мясо в воду, положил побольше репчатого лука и насыпал паприки. Он, наверно, накрошил бы и картошки, да только в те времена картофель был редкостью, не хуже ананаса. Даже за столом знатных господ подавали его только как деликатес, и названия точного у него еще не было – именовали его то американскими, то земляными яблоками.

      Вокруг костра развалилось человек двадцать турок. Въехав в лес, они сразу же поставили телеги кругом в виде ограды. Лошадям спутали ноги и пустили их пастись на лужайку, а невольников согнали внутрь ограды. Их было шестнадцать человек: девять мужчин, пять женщин и двое детишек. Бедняжки так и повалились на траву. Некоторых тут же одолел сон.

      Маленькая Вица заснула на целой горе узлов. Уронив голову на колени Маргит, правой рукой прижимая к груди свою жалкую куклу, она спала и видела сны. Рядышком лежал на животе Гергё.

      Кривой янычар оставил детей вместе с девушкой на возу и иногда поглядывал на них.

      Костер пылал высоким пламенем. Турки резали баранов, кур и гусей. Невольники усердно трудились, приготовляя ужин. Немного спустя в чанах и котлах уже кипел паприкаш, а на вертелах подрумянивались бараньи ножки.

      Лесной воздух наполнился заманчивым ароматом.

4

      Не прошло и часу, как возница Андраш получил такую оплеуху, что шляпа его отлетела на две сажени.

      – Чтоб тебе в седьмом кругу ада сгореть! Сколько ты паприки набухал? – заорал одноглазый янычар, крепко зажмурившись, и высунул язык, который жгло, как огнем.

      К великой радости цыгана, весь паприкаш достался невольникам.

      – Ай, ай, ай! За это стоило вытерпеть и две пощечины!

      Турки поделили меж собой жаренные на вертеле бараньи ножки.

      В бочки уже вставили краны, и турки пили венгерское вино из кружек и рогов.

      Цыган встал, обтер руками рот, а руки вытер о штаны и затараторил:

      – Ваша милость сударь-государь Умрижаба, целую ваши руки-ноги, дозвольте сыграть что-нибудь для удовольствия почтенных гостей.

      Кривой янычар Юмурджак, которого цыган назвал Умрижабой, обернулся и, насмешливо сощурившись, спросил:

      – Венгерцев хочешь скликать своим кукареканьем?

      Цыган спокойно поплелся обратно к котлу и, запустив в него деревянную ложку, буркнул:

      – Чтоб тебя повесили в самый сладкий твой час!

      Турки жадно ели и пили, тут же делили добычу, менялись награбленным. Мрачный акынджи с обвислыми усами снял с повозки железный ларец. Ларец взломали, и из него посыпались золотые монеты, кольца и серьги.

      Турки повели дележ у костра. Любовались драгоценными камнями.

      Гергё хотелось спать, но он не мог отвести глаз от Юмурджака. Страшным и странным казалось ему это лицо, этот голый череп. Стоило турку снять колпак, и его бритое лицо сливалось с бритой головой. А как чудно он смеялся, даже десны были видны.

      Деньги поделили. Турок вытащил из-под доломана туго набитый деньгами толстый замшевый пояс и пошел туда, где паслись кони.

      Гергё по-прежнему не спускал с него глаз. Он увидел,