Отражение. Вадим Панов

«Да», и снова уснул, оставив Кирилла в замешательстве.

      Он понял, что преподнесет себе еще не один сюрприз, и продолжил осмотр.

      А что еще оставалось?

      Два больших дивана, три столика, кресла и стулья у стен… Под одним из столиков валяется пустой коньячный бокал. Пол выложен мрамором, и в одном месте, там, где его не прикрывал ковер, Кирилл увидел две глубокие царапины. И вновь остановился.

      Пол выложен мраморными плитами. Поверхность выглядит очень твердой, и трудно представить того, чьи когти оставили на ней столь глубокие следы.

      Может, неудачно мебель передвинули?

      Нет. Царапины определенно оставлены когтями. Как будто кто-то большой бежал и поскользнулся… Да, именно так: он бежал, поскользнулся, поцарапал пол и еще зацепил стену, оставив на ней глубокую царапину. Вот она, кстати. И на полу, и на стене виднелась каменная пыль, ее не протерли и не растащили, а значит, когтистая тварь бегала.

      Что не может радовать…

      На полу обрывки ткани, похоже, от дорогого костюма и две карточки. Визитная, с тиснением: «Говард Л. Небраскин», частный детектив, и кредитная, платиновая, на это же имя.

      – Интересно, я и есть Говард Л. Небраскин? – спросил себя Кирилл. – Частный детектив? Но честно говоря, я совсем не чувствую себя Небраскиным. То есть я, конечно, могу оказаться частным детективом, но совершенно не вижу себя представляющимся: «Меня зовут Небраскин. Говард Небраскин…» С другой стороны, я ведь ни черта не помню.

      Телефонный звонок!

      Он прозвучал, будто удар грома.

      Здесь есть телефон и он работает! Но где… На стене! Телефон старый, настоящий антиквариат: большая коробка с переговорным раструбом и слуховая трубка на проводе. Коробка деревянная, отделка медная, похож на продуманный элемент декора, но он звонит!

      ЗВОНИТ!!

      Кирилл подбежал к коробке и сорвал с ее бока трубку:

      – Да! Я здесь!

      Он хотел сказать, что нуждается в помощи. Спросить, где находится. Что это за дом…

      – Алло!

      Но услышал тишину. И какие-то щелчки. Тишина и щелчки. В них умерли вопросы, которые он хотел задать.

      Тишина и щелчки.

      Кирилл повертел в руке трубку. А если позвонить? Но как? Здесь нет ни экрана, ни кнопок, ни диска, лишь здоровенная, отделанная медью коробка, на боку которой болтается слуховая трубка… а в следующий миг вспомнил: нужно снять трубку и несколько раз надавить на рычаг. Старые телефоны автоматически выходили на связь с оператором телефонной компании, потому что номеров тогда еще не было. Кирилл глубоко вздохнул, поднес трубку к уху, вновь наклонился к переговорному раструбу и дважды нажал на рычаг.

      И окаменел.

      Потому что она плакала.

      Женщина. Или девушка. Щелчки и тишина сменились горьким, судорожным плачем. Не громким, но настолько пронзительным, что Кирилл позабыл о своих проблемах и сочувственно произнес:

      – Не плачьте! Пожалуйста, перестаньте плакать, я вам помогу.

      Но плач не прекратился. То ли несчастная не услышала, то ли не поверила