Прокурор Брише. Эжен Шаветт

почти монашескую жизнь, не обращая внимания на ропот недовольных, началось прежнее веселье, превратившееся просто в разгул. Порок царил повсюду: дуэли, похищения, позорные связи, шумные оргии, публичные скандалы, драки с полицией были только невинными забавами дворянства, уверенного в безнаказанности всех своих поступков, так как сам регент подавал пример слишком свободной жизни. Брачные узы не были прочны, и часто один из супругов покровительствовал беспорядочному поведению другого из меркантильных интересов: мужья получали места и награды за красоту жен, а молодые люди, не имея больших средств, жили в роскоши благодаря щедрости красавиц. Вообще порок не скрывался, а выставлялся напоказ. Дамы высшего света под руку со своими поклонниками, не задумываясь, входили в рестораны, где плясали приказчики с хорошенькими гризетками. Соседство таких разнохарактерных компаний беспрестанно приводило к ссорам, оканчивавшимся всегда страшным скандалом, а нередко и убийством. После каждого подобного происшествия дней пять распевались песенки, сюжетом которых было последнее приключение с участием какой-нибудь знатной особы; причем имени ее не щадили, но все это скоро забывалось, так как подобные случаи повторялись слишком часто.

      Между всеми ресторанами видное место занимал кабак под названием «Золотой жбан» – он находился на углу Гревской площади. Первый этаж состоял из большой залы и вместе с тем кухни, куда простой народ приходил пить плохую воду из оловянных кружек и поболтать, спокойно сидя на деревянных скамьях перед громадными столами. Если обстановка этой залы напоминала о простоте быта наших прародителей, то этого нельзя было сказать о втором этаже, где полная роскошь ожидала знатную молодежь, приходившую выпить превосходного вина, недоступного посетителям нижнего этажа. Две маленькие комнаты, тщательно скрытые от глаз любопытных, были к услугам желающих.

      Хотя «Золотой жбан» никогда не пустовал, но бывали дни, в которые там буквально можно было задохнуться, – именно в дни казней, – так как публике было очень удобно смотреть в открытые окна на это интересное зрелище и в то же время наслаждаться кулинарными произведениями известного повара.

      Итак, 12 января кабачок был полон, к великой радости хозяина, весело потиравшего руки при известии, что Картуш потребовал второго допроса; задержка казни приносила ему доход, потому что с каждым часом увеличивалось число опорожненных бутылок. Но самыми дорогими из них были те, которые хозяин сам носил в одну из отдельных комнат, где пировали четверо мужчин и три женщины. Все это общество явилось не разом. Сперва пришла одна пара, кавалер с дамой: мужчина был высокий и красивый молодой человек лет двадцати восьми, со смелым взглядом и несколько резкими манерами. Это был граф де Лозериль; несмотря на изящество и вежливый тон, он с первого взгляда производил неприятное впечатление, так как видно было, что это человек вполне испорченный, не отступающий ни перед какими средствами для достижения своих целей.

      Дама его была грациозна, изящна и очень хороша собой. Четыре года назад умер ее муж, маркиз де Бражерон; двадцатишестилетняя вдовушка