Русский Рокамболь. Александр Цеханович

графини могут прислать. Чем же она может тогда отговориться?»

      Молодая девушка задумалась еще глубже и решила переговорить, во всяком случае, с сестрой.

      – Соня, – тихо сказала она.

      Швея за шумом колеса не слыхала.

      – Соня! – повторила она громче.

      Сестра вопросительно подняла голову и взглянула на цветущее молодое лицо Наташи своими тусклыми, немного покрасневшими глазами.

      – Что тебе?

      Наташа подбежала к ней и обвила ее шею руками.

      – Сонечка, милая, дорогая…

      – Ну что? Что? – ласково спросила сестра, высвобождаясь из ее объятий.

      – Сонечка! – начала опять Наташа, и голос ее зазвенел как струнка. – Сонечка, родная, прости меня!

      – В чем?

      – Ты рассердишься…

      – Да ну же, говори! Что за глупости! В чем дело?..

      Наташа совсем прильнула к сестре и на ухо, словно в комнате был кто-нибудь посторонний, шепнула:

      – Соня, роднуша моя, я завтра не пойду к графу…

      – Это почему?

      – Так…

      – Что за глупости?..

      – Я не могу, ей-богу, не могу, – пролепетала Наташа, и на глазах ее выступили слезы.

      – Но ведь завтра ты должна получить деньги… Ты ведь знаешь, что у нас всего восемь копеек, а до следующей получки ждать еще целых четыре дня…

      Наташа заплакала. Ей горько было отказывать сестре в помощи, тем более в такую тяжелую минуту. Соня заменяла ей мать. Она ее воспитала, кормила, одевала, и теперь она принуждена отказать ей в том, что считала своей обязанностью.

      – Сходи ты сама! – пролепетала она, утирая рукавом набегающие слезы.

      – Да объясни ты мне отчего. Что такое там у тебя случилось?

      – Этого я не могу тебе сказать, Соня, ей-богу же, не могу!

      И она опять залилась слезами.

      Софья Николаевна с удивлением и тревогой поглядела на сестру. Она знала или, вернее сказать, чувствовала, что со стороны Наташи тут нет каприза или упрямства.

      Вероятно, случилось что-нибудь важное. Уж не обидели ли ее там? Нет. Если бы обидели, то зачем ей скрывать тогда от нее, от лучшего и единственного друга. Она прекрасно знает, что в ней, как в старшей сестре, заменяющей ей мать, она всегда найдет посильную защиту и утешение. Что же это такое? Что заставляет ее так упорно молчать, какая тут тайна?

      Она еще раз поглядела на сестру; глаза их встретились, но в заплаканном взоре Наташи она прочла только трагическую решимость молчать и вместе с тем мольбу.

      Не сказав больше ни слова, Соня опять сумрачно нагнулась над машинкой, и снова, шумя, завертелось ее колесо.

      Окончив строчку, швея, однако, как бы продолжая течение своих мыслей, сказала:

      – Хорошо, нечего делать… я пойду сама… и все узнаю…

      Наташа, всхлипывая, отвернулась к окну.

      На другой день Софья Николаевна действительно собралась идти на работу вместо сестры, а ей задала урок на все время своего отсутствия.

      Наташа приняла этот урок с радостью и всеми силами старалась