Неформат. Марина Владимировна Брагина

Она вдруг изменила тональность голоса, как будто певица, перешедшая в

      совершенно иной регистр звучания, и сказала тихо и проникновенно: – Знаешь, самое главное, что

      я из этой книги сама почерпнула пока? Послушай: Sex is the most important sort of adult play. If you can't relax here you never will. Секс – это самая важная разновидность игр, в которые играют

      взрослые. Если ты не в состоянии расслабиться здесь, значит, не расслабишься никогда. Знали бы

      это те самые тётки в троллейбусе!

      Валентина с облегчением закрыла дверь в спальню, оставляя Лялю наедине с опасной

      книгой. «Британской музы небылицы тревожат сон отроковицы…» Она улыбнулась, вспомнив

      портретные изображения автора строк – курчавого шалопая, который, по слухам, испытал те

      самые запретные радости секса в соседнем Тригорском – и с матерью, и с дочкой.. Юный

      шалопай… Что-то в этом было… Особенно для матери. Такой же шалопай и наглец, как этот,

      который и подарил ей на прошлой неделе заветную книжку. Да и как подарил! Мысль о том, что

      произошло там, в пустой аудитории после окончания занятий, когда все студенты уже разошлись,

      затемно, при потушенном свете, до сих пор бросала её в сладкую дрожь. А она на него,

      признаться, и внимания не обращала. Да и мало ли их, студентов, которым она с разной степенью

      успешности втолковывала за все эти годы парадоксальную мысль о том, что завершённое время –

      всё-таки настоящее! Даром что всё прошло и быльём поросло, а вот поди ж ты, если что-то было в

      прошлом, а говоришь ты об этом сейчас, то и время по формальным признакам настоящее!

      Но он был упрям и напорист. Всегда! И тогда, полтора или два года назад, когда занимался

      у неё. Брал язык если не талантом, то трудом и напором. Так, как он попытался взять её в

      прошлую среду. И этот шарф, небрежно обмотанный вокруг воротника-стойки его длинного, до

      пят, очень европейского на вид пальто… И кепка – настоящая британская кепка, столь вычурная и

      неуместная в московский февральский морозец! Она с удивлением уставилась на него, когда тот

      этаким ярким, нездешним петухом нарисовался в проёме двустворчатой двери.

      Вначале ей показалось, что это один из ухажёров, поджидающих очередную студентку

      после конца занятий. Но все юные девы уже исчезли в гулком конце коридора, а он, широко

      раскинув руки и ещё шире улыбаясь, устремлялся к ней, с видимым удовольствием восклицая её

      имя и отчество.

      Валентина, внутренне недоумевая по поводу столь бурных эмоций с его стороны, умело

      изобразила на лице смесь радости и любопытства. Последовал разговор – оживлённый и

      бестолковый, с радостным перескакиванием с одной темы на другую, с любопытными

      подробностями.

      Вначале ей показалось, что он слегка пьян – настолько била в нём эта безудержная

      эйфория. И только исподволь, аккуратно и как бы между делом расспрашивая его о подробностях

      и узнав, что он только днём прилетел в Шереметьево, она сообразила, что это вовсе не алкоголь –

      это