Неформат. Марина Владимировна Брагина

решим сами».

      Оставался последний шаг, и Ляля сделала его без колебаний.

      – Слушай, действительно, не мёрзни, – окликнула она Вадима из-под одеяла, – возьми там

      плед в ванной. Не обращай внимания на надпись – это не для своих, а для старой девы, чтобы

      чужое не хватала. Только не уколись булавкой.

      Змеиная хитрость её была в том, что она действительно с утра приколола английской

      булавкой бумажку с надписью «Из ванной не выносить» для бестолковой Лильки. Ей сейчас

      нужны были эти двадцать секунд, которые он провозится с пледом и булавкой в ванной, чтобы

      догола раздеться в спальнике.

      Он, слава богу, провозился даже дольше, чем она планировала, и Ляля даже

      всполошилась, не оставила ли её безбашенная соседка пачку презервативов или что-нибудь столь

      же неуместное на виду. Но Вадим наконец-то вышел с пледом в руках, когда она уже надёжно

      зарыла всю одежду между спальником и подушкой.

      – Плед, как у Шерлока Холмса, – заметил аналитически Савченко, – не хватает кресла-

      качалки, трубки и Бейкер-стрит за окном.

      – Усаживайся поудобнее, – нарочито засуетилась она, поджимая ноги и поворачиваясь

      внутри спальника так, чтобы ненароком не обнажить грудь. Вадим послушно расположился на

      дальнем конце кровати и уселся по-турецки, накрывшись пледом. Она мысленно отрепетировала

      эту сцену накануне несколько раз, ревниво захронометрировав все свои действия. Сейчас, когда

      всё её тело обратилось в один нерв, это помогло ей не суетиться и не раскрыть раньше времени

      план игры. Она с его подачи уверенно залепетала что-то о Конан Дойле. Только для того, чтобы

      выиграть время и в конце нескольких фраз утомлённо затихнуть, и, полежав в тишине секунд

      двадцать, сказать жалобно:

      – Знаешь, всё никак не согреюсь, даже в спальнике. Полезай сюда со своим пледом, у

      меня зуб на зуб не попадает.

      Савченко жестом официанта, меняющего скатерть, махнул пледом, накрывая и Лялю, и

      полу спальника, которую она предусмотрительно откинула в сторону, и перебрался к ней,

      повернувшись боком так, что его лицо приблизилось к её плечу. Он хотел поправить сползавший с

      неё плед и попал рукой на её упругую, обнажённую грудь. Он почему-то сразу, не глядя и не

      дотрагиваясь до неё, сообразил, что она совсем голая под этим спальником, и на мгновение

      оцепенел. Его начало трясти, как в ознобе, и именно в этот момент она прильнула к нему всем

      своим телом, облокотившись локтем на подушку и обдав его нездешним запахом польского

      дезодоранта. Не отрывая локтя от подушки, Ляля вплела свои пальцы ему в волосы и провела, как

      гребнем, от основания до кончиков, зацепив мочку уха и поворачивая к себе его голову.

      Её лицо было так близко, что он, повинуясь инстинкту, буквально впился губами в её рот,

      обхватив левой рукой её шею, а правой лихорадочно расстёгивая молнию на джинсах. Рука

      дрожала так, что молния