Сущевский вал. Лев Портной

высоко – в узких проходах рынка уже не спрячешься. Дядя Саша шел впереди и тянул тележку. Прищурившись, Морозов двигался следом. Противоречивые чувства занимали юношу.

      Среди его родных и друзей работников торговли не было. Даже среди однокашников в институте не было никого, чьи родители работали бы в магазине, а тем более на рынке. По крайней мере, Сергей таковых не знал. Так повелось, что вся эта публика избрала для себя Московский институт народного хозяйства имени Плеханова, то бишь «Плешку», и Московский институт советской торговли. Да, еще был Московский кооперативный институт, находился он где-то в Перловке. Словом, это был какой-то другой, параллельный мир, представители которого априори считались ворами и жуликами. До сегодняшнего дня Сергей хотя и вступал вынуждено в общение с ними, но оставался по другую сторону прилавка. К торгашам он относился брезгливо. Пребывал в уверенности, что к полудню XXII века вся эта публика должна исчезнуть, перевоспитаться, переродиться как-то.

      Состоявшееся сегодня близкое знакомство подтвердило его прежнее мнение: это отбросы общества. Они и сами признавали себя таковыми, хотя, скорее всего, безотчетно. Но откуда иначе их не просто нецензурный, но именно грязный язык в разговоре о себе? Утром он отметил, что и Алка, и Юлька хороши собою. Да и Купчиха выглядела соблазнительно, была ладненькой и такой, Сергей сказал бы, уютной, несмотря на излишнюю полноту. Утром он подумал было, как бы тут попользоваться насчет клубнички, но теперь эта мысль вызывала отвращение. Как можно целовать женщину, которая вместо «мне нужно в туалет» или «я была в туалете» говорит «я обосралась»?

      #

      О Зотовой думал он теперь снисходительно. Короткие, как у мальчишки, крашенные волосы, косметика толстым слоем, – немудрено, что он не узнал красивую девочку, в которую был влюблен когда-то. Она предпочла не его, а других ребят – не признававших никаких авторитетов и представлявших собою силу. Где теперь та красивая девочка? Куда привела ее СИЛА?

      После разговора с ними хотелось вымыть руки с мылом. Противные, никудышные люди. В их окружении несколько странно выглядел директор, содрогавшийся от каждого неприличного слова. Впрочем, Сергей решил, что и на счет Виктора Семеновича не стоило обманываться. Нецензурная брань резала ему слух не в силу высокой культуры, а напротив – из-за культурной отсталости. Кавказец воспринимал слова исключительно в онтологическом смысле.

      Казалось бы, что печалиться? Сергей знал, почему попал сюда. Нужно было остаться в Москве, нужно было распоряжаться свободным временем, – а такой возможности на «картошке» не представилось бы. Словом, нужно было перетерпеть этот месяц, сдать курсовую и экзамен по бухгалтерскому учету и впредь не допускать «хвостов».

      Но было ему совестно. Он побывал по ту, по другую сторону прилавка и едва оказался там, в ту же секунду возненавидел всех этих людей, давившихся в очереди за помидорами, среди которых еще вчера мог оказаться и сам. Теперь он испытывал низменное удовольствие