Разбойный приказ. Андрей Посняков

А, все равно выпью! Крест тельной пропью – а выпью!

      – Иди, иди, богохульник, – испуганно закрестился парень. – А то не ровен час…

      Пошатавшись, мужичонка – тощий, растрепанный, с кудлатой сивенькой бороденкой – рванул на груди рубаху и, вытащив медный крестик, зажал его в кулаке.

      – И выпью! Не у вас, так на горе, на Фишовице!

      И пошел себе шатаясь, загорланил песни.

      – Тьфу! – сплюнул вслед питуху парень.

      Тут и Пронька вышел из полутьмы, узнал знакомца – еще бы не узнать, в паре с ним сколько раз с введенскими дрался. Мефодий то был, корчемный служка.

      – Здрав будь, Мефодий.

      – А, Проня! Здоров и ты. Зайдешь?

      – Что за мужик-то?

      – Да Егошка Окунь, питух стретиловский. Был мужик как мужик, а как жена с детишками от лихоманки сгорела, совсем ум потерял. Пить стал по-черному – все пропил: и избу, и челнок, и снасть рыбацкую. Посейчас на Стретилове у бабки Свекачихи кормится, там и живет. Думаю, сдохнет скоро.

      – Да… – Прохор сокрушенно покивал головой. – Хуже нет, когда человек с горя пить начинает. Лучше б работал или молился.

      – Вот и я тако ж мыслю. – Мефодий сжал губы. – Насмотрелся, прости Господи. Ну, заходи, усажу, где получше.

      – У вас чего там, царева водка?

      Мефодий расхохотался:

      – Да ты что, родимый! На Руси уж два года, как хлебушек не родился, а ты говоришь – водка. Перевар с прошлогодних ягод – ядреный, с ног так и валит. Вообще-то, по дружбе, я бы его не советовал.

      – М-да, – Пронька задумался. Случайная встреча с пропойцей сильно поколебала его желание выпить.

      – Если хочешь чего хорошего выпить, иди на постоялый двор, у них мальвазея имеется, недешевая, правда.

      – Недешевая? – Прохор шмыгнул носом. – Жаль. У меня всего-то «полпирога».

      – Ну, на полчарки хватит. И то дело. Все лучше, чем наш перевар жрать.

      Корчемный служка презрительно сплюнул. Сам он, как достоверно знал Прохор, не употреблял ни капли – берегся.

      Простившись с приятелем, молотобоец потерянно побрел по Белозерской улице. И чем дальше шел, чем тоскливее становилось у него на душе. Ну одно к одному! Монаха ударил, теперь питух этот… А, ладно!

      Миновав распахнутые ворота, Прохор вошел в гостевую комнату постоялого двора и, перекрестившись на висевшую в углу икону с изображением седобородого Николая Угодника, нос к носу столкнулся с Митькой Умником! То есть не нос к носу – глаза в глаза, так будет вернее.

      Пронька улыбнулся, махнул рукой… Митька приложил палец к губам и отрицательно качнул головой. От кого-то хоронится? Ах, ну да…

      Немного постояв в дверях, Прохор отмахнулся от подбежавшего служки и, словно раздумав, вышел. Встал, прислонившись спиною к стене, и стал ждать. Скрипнула дверь, и вырвавшийся из гостевой горницы тусклый свет сальных свечей тоненьким лучиком упал на черную землю. Мелькнула тень.

      – Я здесь, Митрий.

      – Вижу. Ну, здрав будь, друже! Рад встрече.

      – Я тоже… Ты,