Разбойный приказ. Андрей Посняков

во-он в тот дальний лес? Или в ту рощицу? А еще рядом урочище, ручей, болото. Недаром говорят, у беглецов сто дорог. Однако это только до холодов, до первого снега. Да и летом в пути чем-то подкрепляться надо. Ну, рыба, само собой, может, дичь – тетерев там, глухарь. До зимы в лесах продержаться можно – а дальше? Без теплой одежки, без жилья – пропадешь, сгинешь. Хотя, с другой стороны, пустошей сейчас много – такие уж невеселые времена. Отыскать в глухомани избенку, подлатать – провести зиму. Пока кто-нибудь дым не увидит. А потом наведаются пристава: кто вы, отроче, да откуда? А не вы ль служек введенских изобидели и от монастырского тягла бежали? Не вы? Ой ли… А ведь по всем приметам – схожи…

      – Не было, говоришь, шомушских? – Хозяин, Платон Акимыч, недоверчиво посмотрел на поникшего головой Проньку. – А может, все ж таки были, да ты проспал? Ух, балбесина!

      Отвесив проштрафившемуся молотобойцу увесистый подзатыльник, Платон Акимыч несколько успокоился и задумчиво потеребил бороду:

      – Ин ладно, завтра с утреца поедете с Федотом за крицами к Козьме, в Сарожу. Знаешь Козьму-то?

      – Знаю, батюшко, – радуясь, что буря миновала, кивнул Прохор. – Чернобородый такой, по осени на усадебку заезжал.

      – Вот-вот, к нему и поедете. Купите криц, Козьма-то – по ним мастер, ну и там поспрошаете, буде кто из сарожских уклад предложит, возьмите и уклад – да только глядите, чего брать будете.

      – Уж погляжу, Платон Акимыч, не изволь беспокоиться! – Пронька зачем-то перекрестился.

      – Зря-то рожу не перекрещивай, – ухмыльнулся хозяин. – С Устином-ковалем да с подмастерьями поедете, да еще дед Федот, о двух возах. Смотрите токмо осторожнее, возы мне не ушатайте.

      – Да сладим, батюшко!

      – Сладим… – Платон Акимыч заворчал. – Ты уж мне сегодня сладил… Почитай, цельный день шатался незнамо где.

      – Так ведь крицы искал…

      – Искал он… Я уж без тебя нашел, в Сароже… Постой. – Хозяин вдруг осекся. – А ты у кого про крицы спрашивал?

      – Да у многих. – Прошка махнул рукой. – По всему торжищу шлялся. Исподволь этак про шомушских выпытывал, они ж чаплинские, не наши…

      Платон Акимыч вдруг упер руки в бока и густо, со смаком захохотал.

      – Ой, уморил, – сквозь смех проговорил он. – Не наши, говорит, шомушские. А сарожские-то, что, наши, что ли?

      – И правда! – До Проньки наконец дошло, на что посылает его хозяин кузниц. Причем не только его, но и расковочного кузнеца Устина с подмастерьями, и деда Федота… Сарожские-то укладники с кричниками на Синезубовых работали, то ж семейство известное. А вот Козьме, видать, платили не очень, либо подзаработать еще захотелось – видать, утаил крицы-то да решил запродать Узкоглазову, с чем наверняка и прислал своего человечка. И ведь как вовремя! Вот и объяснение тому, что хозяин сегодня не больно-то злился. Однако с Козьмой этим, опасное дело. А ну как прознают Синезубовы? В обитель зачнут жаловаться, судному старцу. А то и проще поступят – не говоря худого слова, пошлют людишек на сарожскую дорожку, а уж там… Мало ли убийств случается