Черное эхо: Эдем. Maria Kowalsky

опере или балету он так в себе и не обнаружил. Мог посмотреть за компанию какой-нибудь боевик, но взрыва эмоций и восторга по этому поводу абсолютно не испытывал. Ощущение при этом было такое, словно кино нагло вторгается в его личное пространство, устанавливая свои законы и мешая сосредоточиться на важном.

      Вспомнить все. Кто я, зачем я и для чего. Те самые ответы, с которых начинается личность.

      Вообще, когда он вот таким нехитрым способом собирал воедино кусочки себя прежнего, нащупывая свои же интересы и предпочтения, понимая, какие принципы и кредо ему присущи, а от каких он морщится и плюется – все это было настолько интересно и захватывало дух, как будто он собирал пазл из тысячи кусочков.

      And besides I’m certain if you knew me

      И я уверен, что если бы ты знала меня

      You’d find I’m very good company

      Ты бы посчитала меня хорошей компанией

      Won’t you kindly let me stay?

      Разрешишь мне остаться?

      – О, ну конечно же, – голос Ренаты вторгся в размышления, разметав их осенним ветром, – ты опять здесь. Как успехи на сегодня?

      В ее голосе не слышалось привычного сарказма, и это чуть насторожило Маркуса. Он сдержанно улыбнулся, приглушив звук и откладывая книгу:

      – Дочитал «Государя», как ты советовала.

      – Интересно, какие выводы сделал? – Рената изящно опустилась в кресло. На ней было легкое платье до колен, и когда она села, платье чуточку задралось.

      Маркус приказал себе смотреть в окно:

      – Концепция явного преимущества правителей-хитрецов над честными, которую проповедует Макиавелли, предполагает, что государь должен внушать врагам страх и нарушать слово, если это в его интересах. И при этом придавать обману видимость благопристойности.

      – Очевидно, это не по тебе?

      – Не люблю двуличие.

      Рената помолчала, изучая его лицо.

      – Даже учитывая, что речь идет не о простых смертных, а о правителях, к которым применимы совсем иные требования и полномочия?

      Маркус встретил ее взгляд, спокойно кивнул:

      – Тем более, если речь о власть имущих. Кому много дано, с того и спрос большой.

      – В таком случае, полагаю, высказывания Наполеона тебе тоже не нравятся?

      Маркус склонил голову к плечу, давая понять, что не знаком с данным предметом.

      – «Самое важное в политике – следовать своей цели, средства ничего не значат», – процитировала Рената. Маркус покачал головой:

      – Моральные нормы никто не отменял, и для всех они одинаково обязательны.

      – Ты бы не смог долго продержаться на троне с такими принципами, – с усмешкой сообщила Рената, немного меняя позу.

      – Я и не стремлюсь к трону, – заметил парень, помолчал, прежде чем задать вопрос: – А что насчет тебя?

      – Тебя интересует мой моральный уровень, или степень амбициозности? – Рената разглядывала свои ногти. Маркус ничего не сказал. – Так и быть, приподниму завесу тайны. В вопросах захвата власти и ее удержания я согласна с Макиавелли и другими сторонниками жесткой позиции. Невозможно добиться власти, не замарав рук.

      – Власть так уж необходима? – негромко спросил Маркус, понимая, что его всерьез