Лорд Хорнблауэр. Сесил Форестер

Здесь всего лишь обещают, что нас примут. А вот от префекта департамента Внутренней Сены. Он обещает нам провиант и воду в случае нужды. А это из Парижа, доставлено курьерской почтой. В нем нам обещают неприкосновенность, французское гражданство и пенсию для каждого после шестидесяти лет. Подписано: «Мария-Луиза, императрица, королева и регентша». Бони не откажется от слова, данного его женой.

      – Вы вступили в сношения с берегом?! – Хорнблауэр не мог даже изобразить спокойствие.

      – Да, – ответил старик. – И вы, капитан, сделали бы так же, если бы вам грозила порка на всех кораблях эскадры[10].

      Бесполезно было продолжать этот разговор. Бунтовщики не желали принимать ничьих условий, кроме собственных, и аргументов у Хорнблауэра не осталось. Он не видел признаков раскола на борту. Но, может, если дать им время на размышления… Если они хотя бы несколько часов подумают о том, что за них взялся сам Хорнблауэр, их решимость пойдет на убыль. Может, среди мятежников есть умеренные и они, спасая свою шею, отобьют корабль у главарей. Или команда доберется до спиртного (Хорнблауэр был совершенно ошарашен тем, что взбунтовавшиеся британские моряки не пьяны в стельку). Или произойдет что-нибудь еще. Однако он должен был удалиться гордо, а не поджав хвост.

      – Так вы не только бунтовщики, но и предатели? Мне следовало об этом догадаться. Мне следовало знать, что вы за мразь. Я не желаю осквернять свои легкие, дыша одним с вами воздухом.

      Он повернулся к борту и подозвал шлюпку.

      – Мы такая мразь, – ответил старик, – что отпустим вас, хотя могли бы запереть в кубрике вместе с Чодвиком. Мы могли бы дать вам испробовать девятихвостую кошку, коммодор сэр Горацио Хорнблауэр. Понравилось бы вам это, сэр? Вспоминайте завтра: если ваша кожа по-прежнему у вас на ребрах, так это потому, что мы вас пощадили. Желаю здравствовать, капитан.

      В последних словах было столько яда, что у Хорнблауэра мороз пробежал по коже: ему отчетливо представилось то, о чем говорил Свит. Подлезая под абордажную сетку, он совсем не чувствовал, что отступает с гордо поднятой головой.

      Шлюпка запрыгала на волнах, за ее кормой мерно покачивалась «Молния». Хорнблауэр переводил взгляд с одного брига на другой: два судна-близнеца, единственное отличие – белый крест заплатки на фор-марселе «Молнии». Какая ирония, что даже его опытный глаз не видит разницы между бригом, чья команда хранит верность королю, и кораблем мятежников. От этой мысли ему сделалось еще горше: переговоры с бунтовщиками закончились полным и сокрушительным провалом. Никакой надежды, что они смягчат условия. Ему предстоит выбор: пообещать им безоговорочную амнистию или загнать их в руки Бонапарту. В обоих случаях он покажет себя никчемным офицером: так с заданием справился бы последний желторотый мичман. Время пока не торопило, поскольку известие о мятеже еще не достигло флота, но, если среди бунтовщиков не возникнет раскол – а Хорнблауэр не думал, что раскол возможен, – промедление ничего не даст.

      Шлюпка была сейчас ровно на половине пути между двумя бригами;

10

Вид наказания за особо тяжкие преступления (в частности, за бунт), когда назначенное судом число ударов (несколько сотен) делилось на число кораблей эскадры. Осужденного везли в шлюпке от корабля к кораблю, и на каждом ему наносили требуемое число ударов, покуда врач не приказывал остановить экзекуцию, – она возобновлялась, как только раны заживали, и могла продолжаться от нескольких месяцев до года.