Хорнблауэр и «Отчаянный». Сесил Форестер

дубовый ящичек и принесите его мне.

      Хорнблауэр, бреясь с помощью четверти пинты пресной воды, объяснил Гримсу про кофе.

      – Отсчитайте двадцать этих зерен. Положите их в открытую кастрюльку – возьмете ее у кока. Потом поджарьте их на камбузе. Будьте внимательны. Потряхивайте их. Они должны стать коричневыми, не черными. Поджаренными, но не горелыми. Ясно?

      – Ну… да, сэр.

      – Потом отнесите их к доктору, с моими приветствиями.

      – К доктору? Да, сэр. – Гримс увидел, что брови Хорнблауэра сошлись, как грозовые облака, и вовремя подавил изумление при упоминании доктора.

      – У него есть пестик и ступка, в которой он толчет слабительное. Положите зерна в ступку. Изотрите их. Мелко, но не в пыль, запомните это. Как зернистый порох, не как пороховая пыль. Ясно?

      – Да, сэр. Думаю, ясно.

      – Потом… Ладно, ступайте делайте, потом опять явитесь ко мне.

      Гримс явно был не из тех, кто все делает быстро. Хорнблауэр успел помыться, одеться и расхаживал по шканцам, с нетерпением ожидая завтрака, когда появился Гримс со сковородкой сомнительного порошка. Хорнблауэр коротко объяснил ему, как приготовить из этого кофе. Гримс с сомнением выслушал.

      – Идите готовьте. Ах да, Гримс!

      – Сэр?

      – Я хочу яичницу. Из двух яиц. Вы умеете жарить яичницу?

      – Э… да, сэр.

      – Зажарьте ее так, чтобы желтки были почти твердыми, но не совсем. И принесите горшок масла и горшок варенья.

      Хорнблауэр, отбросив всякое благоразумие, вознамерился хорошо позавтракать. Но ветреное настроение накликало ветреную погоду. Без всякого предупреждения налетел шквал, ударил «Отчаянный» в лоб, и, пока корабль спускался под ветер и приходил в себя, хлынул дождь, ледяной апрельский ливень. Хорнблауэр отмахнулся от Гримса, когда тот первый раз подошел доложить, что завтрак готов, и пошел с ним только на второй раз, когда «Отчаянный» снова лег на прежний курс. Ветер улегся, рассвело, времени у Хорнблауэра почти не оставалось.

      – Я буду на палубе через десять минут, мистер Янг, – сказал он.

      Штурманская рубка была тесным помещением, примыкавшим к капитанской каюте. Эта каюта, штурманская рубка, капитанская кладовая и тамбур занимали весь крохотный полуют «Отчаянного». Хорнблауэр протиснулся за маленький стол.

      – Сэр, – сказал Гримс, – вы не пришли, когда завтрак был готов.

      Вот и яичница. Белки по краям почернели, желтки совершенно твердые.

      – Очень хорошо, – проворчал Хорнблауэр. Он не мог винить в этом Гримса.

      – Кофе, сэр? – Гримс прижимался к закрытой двери рубки, и повернуться ему было негде. Он налил из кувшина в чашку. Кофе был теплый, но не горячий и какой-то мутный.

      – Постарайтесь, чтобы следующий раз он был горячее, – сказал Хорнблауэр. – И в будущем вам нужно растирать его получше.

      – Да, сэр. – Голос Гримса слышался как бы издалека. Он едва шептал. – Сэр…

      Хорнблауэр поднял голову. Гримс дрожал