От тьмы к свету. Фредерик Фаррар

христианство еще в Британии и что он сам очень усердно занимался в настоящее время изучением догматов ненавистной секты.

      После этого Британник при первом же свидании с Помпонией пожелал знать, имеются ли какие-нибудь сочинения, где излагалось бы учение о христианском вероисповедании.

      – Есть древнеиудейские книги, признанные и христианами священными, – сказала Помпония. – Однако в Риме мало кто читает их, да и то скорее из одного любопытства, так как они переведены на греческий язык уже лет четыреста.

      – Да неужели же ни один из самих христиан ничего не написал по этому предмету?

      – Сомнительно; христиане, как вы и сами знаете, люди по большей части очень бедные, а много есть и таких, которые совсем безграмотны. Но между ними есть один учитель, проповедник Павел, и многие из тех, кому довелось слышать его в Эфесе или в Афинах и Коринфе, признают единогласно, что его слово действует как что-то живое. Впрочем, даже и он пока еще ничего о христианстве не писал, если только не считать двух коротких посланий к фессалоникийским христианам; но послания эти скорее простые случайные письма, мало касающиеся как жизни самого Христа, так и веры в него. Письма эти хранятся в настоящее время у меня, и если хотите, я могу отчасти познакомить вас с их содержанием.

      Молодой человек был глубоко поражен, услыхав те прекрасные наставления, те увещания вести жизнь трудолюбивую и целомудренную и любить ближнего, как самого себя, с которыми его познакомила Помпония, прочитав ему некоторые места из двух посланий апостола Павла к фессалоникийцам.

      – И это говорит один из тех людей, о жестокости которых рассказывают такие возмутительные вещи! – воскликнул Британник. – Очевидно, мир, Помпония, и в самом деле переполнился через край всякой ложью. Но как бы хотелось мне поговорить с кем-нибудь из таких учителей. Нельзя ли вам ввести меня в общество христиан; это не трудно для вас, а для большей безопасности я переоденусь. Таким образом, мое посещение к христианам останется тайной для всех и даже для Пуденса. Он в настоящее время, впрочем, так счастлив возможностью часто видеться со своей златокудрой Клавдией, так как она гостит теперь у вас, что ему, кажется, ни до чего нет дела, – с улыбкой прибавил юноша.

      – Очень жаль, что здесь нет Аквилы, – сказала Помпония, – с ним вы могли бы поговорить; но он был изгнан из Рима вместе с остальными иудеями эдиктом покойного императора. Ведь он и его жена Приска, оба хорошо знали Павла и часто говорили, что он обещал побывать в Риме. Конечно, я не могу быть достаточно осторожной, но я постараюсь устроить так, чтобы вам представился случай повидать старшину римских христиан Лина и поговорить с ним.

      – Да неужели, Помпония, этот Иисус, в котором христиане видят Бога, как вы говорите, – то же самое лицо, что Христос?

      – Да.

      – А нет ли теперь в Риме кого-нибудь, кто видел его?

      – Он был предан смерти двадцать с лишком лет тому назад, – набожно склонив голову, отвечала Помпония. – Это случилось при императоре Тиверии.