Когда я тебя потеряла. Келли Риммер

услышала звуки шагов, зажужжал моторчик – это медбрат менял угол наклона койки.

      – Нормально…

      Воцарилась тишина. Послышался плеск воды, которую пил Лео.

      – Сколько я уже здесь лежу?

      – Почти две недели, – ответил Эдмондо.

      Послышался стук пальцев по клавишам. По-видимому, медбрат набирал на компьютере свежую информацию о состоянии больного.

      – У меня черепно-мозговая травма?

      – У вас в черепной коробке – трещина.

      – У меня поэтому болит горло?

      – Это из-за аппарата искусственного дыхания. Со временем вам станет легче.

      – Мне трудно говорить.

      – Вы попали в очень серьезную передрягу, мистер Стефенс. Я удивлен, что вы вообще в состоянии разговаривать.

      – Молли… Она здесь давно?

      Я прикусила губу. Сколько же холодности в голосе Лео! Как же до такого дошло? Я пролетела полмира, чтобы быть рядом с ним. Ведь я заслужила хотя бы немного тепла!

      – С самого начала, сэр. Она прилетела на следующий день после того, как доставили вас.

      – И… вы не знаете, зачем ей это?

      – Что, мистер Стефенс?

      – Почему она здесь? – спросил Лео.

      В его голосе звучало нетерпение. Я нахмурилась и ближе придвинулась к двери, не уверенная, правильно ли я все расслышала. Уж что-что, а понять, почему я прилетела, Лео должен. Как бы там ни было, а я-то знала, что, случись со мной подобное, муж так же моментально примчался бы.

      – Вы знаете, кто она? – спросил Эдмондо.

      – Разумеется. Ее зовут Молли Торрингтон, – ответил Лео.

      Я заметила, что он уже избавился от «Стефенс», и покраснела. Бедный Эдмондо! Мне бы следовало, по крайней мере, его предупредить.

      – Я знаю, кто она, но не понимаю, почему она здесь.

      – Назовите, пожалуйста, свое имя, мистер Стефенс.

      – Я знаю, как меня зовут.

      – Сделайте мне одолжение, сэр.

      – Леонардо Дэвид Стефенс.

      – А когда вы родились?

      – 10 марта 1975 года.

      – Вы знаете, какой сегодня день?

      – Сколько времени я пробыл в коме?

      – Полторы недели, сэр.

      Лео не колебался и ответил на вопрос медбрата вполне уверенно:

      – Сейчас февраль.

      Заслышав ответ, я едва сама не засомневалась. Я, конечно, очень устала и немного сбилась со счета дней, но сейчас уж точно не мог быть февраль.

      – А год?

      Запало молчание, и, чем дольше оно становилось, тем большее волнение я испытывала.

      А потом Эдмондо мягко пояснил свой интерес:

      – Пожалуйста, окажите мне любезность, мистер Стефенс. Я просто следую заведенному порядку в случае, если кто-то получил серьезную травму.

      – Сейчас 2011 год, – нетерпеливо вздохнув, произнес Лео.

      Я ждала, что Эдмондо его поправит, но медбрат лишь продолжал стучать пальцами по клавишам. Затем скрипнула панель клавиатуры. По-видимому, Эдмондо вернул клавиатуру на место под компьютер.

      – Почему