Фараон Мернефта. Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер

с меня глаз, он начал расспрашивать, затем положил руку на мою грудь. Не знаю, что и как я отвечала: я видела глубокую морщину, собравшуюся на челе ученого… Аснат казалась превращенной в соляной столп. Наконец врач встал и, скрестив руки на груди, произнес:

      – Уходите все. Я должен произнести заклинание против злых духов, расстроивших здоровье царевны.

      Несмотря на опасения, я неожиданно почувствовала облегчение, когда мы остались одни.

      – Несчастная дочь царей! – произнес он. – Признайся во всем врачу и жрецу, которому ты можешь доверять, ибо он посредник между тобою и богами.

      Невольно я опустилась на колени и с немой мольбой воздела к нему руки. Сквозь судорожно сжавшееся горло я пролепетала:

      – Пощади.

      – Несчастная, какой просишь ты пощады?

      – Молчания, – отвечала я и залилась слезами.

      Суанро поднял меня, усадил на место и сказал:

      – Ты просишь многого, но если будешь мне доверять, то я исполню твою просьбу, потому что твои слезы и глубокое раскаяние трогают меня. Термутис, признайся во всем без утайки, ибо я должен знать, кто виновник твоего позора, и клянусь величайшим из богов, которому служу, что буду молчать.

      Мое признание поразит его ужасом: я нарушила все правила нашей веры и осквернила свою честь прикосновением к нечистому.

      – Открой свою тайну, дочь моя, – говорил жрец. – Не бойся ничего.

      С подавленным рыданием я снова упала на колени.

      – Суанро, произнести это имя я могу лишь лежа во прахе перед представителем богов.

      Он наклонился ко мне, и дрожавшие уста мои решились пролепетать рассказ о том, что произошло.

      Жрец вскочил с места и схватился за голову.

      – Да, – сказал он, глядя на меня с отвращением. – Боги лишили тебя благодати, несчастная, злой дух овладел твоей душой и помутил разум.

      – Ты прав, – отвечала я. – Слепую любовь к нечистому человеку внушил мне злой дух, хотя я боролась против чувства, хотела забыть его, молилась и приносила в храмах жертвы. Но бессмертные отвернулись от меня. Знаю, что виновна, заслужила страдания и сорок два подземных судьи обрекут душу мою на тяжелое искупление. Так скажи мне, жрец Амона, может ли самоубийство искупить преступление? Сегодня же прекращу оскверненное существование, жизнь моя погибла, все мне противно…

      Судорожные рыдания помешали мне продолжать. Жрец усадил меня на место и, положив руку на мою голову, прочитал молитву, прося прощения и покровительства; затем произнес с добротой:

      – Успокойся, Термутис, я сделаю все, чтобы спасти тебя, но и ты не проговорись, что я знал истину. Теперь отдохни, а я пойду к Рамзесу, затем пришлю тебе амулет, который даст силы против очаровавшего тебя злого духа.

      С благодарностью я схватила руку великодушного врача и прижала к губам.

      Вечером Суанро снова пришел и сообщил, что все устроилось. Фараон, узнав, что на меня напал злой дух, согласился исполнить все требования жреца: я должна была покинуть Фивы и в сопровождении приближенной свиты отправиться