Фараон Эхнатон. Георгий Дмитриевич Гулиа

бедный, но довольный собой ремесленник, идущий домой после ночного бдения в мастерской». Нефтеруф подошел к низкой, прочной двери и постучал: опять же не слишком громко, чтобы не разбудить соседей, и не слишком тихо: так, чтобы могли услышать хозяева.

      Дверь открылась как бы сама собой. Где-то в глубине длинного коридора стоял светильник. За порогом было темно.

      – Это ты стучал? – спросил мягкий женский голос.

      – Я не вижу тебя, – сказал Нефтеруф.

      Женщина стояла тут же за дверью. Она сказала:

      – Я здесь.

      – Это дом госпожи Ка-Нефер?

      – Я Ка-Нефер.

      – Шери кланяется низко. Твой недостойный слуга присоединяется к его поклону и говорит тебе: «Привет тебе, госпожа этого дома, и да будут все дни твои долгими и непоколебимы в радостях, как бивни слона». Я – Нефтеруф, не достойный твоего гостеприимства.

      Как видно, беглый каторжник не настолько еще огрубел под землей, чтобы позабылись слова красноречия и тонкого обращения. Его приветствие было воспринято с должным вниманием и оценено по достоинству. Он услышал из темноты:

      – Нефтеруф? Какое редкое имя!

      – Да, моя госпожа, это имя встречается не часто, и дала его мне моя бабушка, жившая в далеком оазисе в Великой пустыне Запада. Такое имя носил герой повести, которую она читала не по книге, а на память – от начала и до конца.

      – Это имя – настоящее?

      Как быть? Сказать или утаить? И каков смысл в том, чтобы скрывать от нее свое настоящее имя?

      – Вымышленное, – признался он.

      – Так будет лучше, – сказала она. Он не понял, что будет лучше.

      – Входи же, – пригласила хозяйка.

      Он перешагнул порог, полный доверия к этому голосу, звучавшему в темноте ночи сладкой флейтой.

      «Если наружность ее соответствует хотя бы в малой степени голосу ее – это великое счастье для женщины, а также для мужчины, созерцающего ее».

      Так подумал он, входя в дом, которого не знал никогда, но которому доверился так, как может довериться сын матери своей.

      Потолок был низкий, и гость наклонил голову, в то время как хозяйка вела его вперед. И когда они очутились в небольшой комнате, где горел светильник, он увидел перед собой нечто поразившее его. Перед ним стояла женщина немного смуглая, чуть худая и чуть полная в положенных местах, казалось, чуть легкомысленная и чуть умная, как и положено красивой женщине. Тело ее просвечивало сквозь складки тонкого платья, и было оно из крепкого дерева – стройное и твердое. Глаза ее были светло-карие, как персиковые косточки. Ее пухлые губы и маленький нос соседствовали друг с другом в полной гармонии, и свет отражался на ее белых зубах, как на кварцитовом сколке.

      Он смотрел на нее – дивясь ей и любуясь ею. Она, в свою очередь, тоже была удивлена: перед нею стоял человек, несомненно, знатной крови, в лохмотьях, которые под стать уличному фокуснику.

      Она вышла в соседнюю комнату и вернулась оттуда с рукомойником. Ка-Нефер полила гостю воды на руки и тщательно обритую