Поток алмазов. Мелодия смерти. Эдгар Уоллес

номер семьдесят пять, и проверьте, все ли тут, – сказал он любезно.

      Он вручил заключенному печатный лист.

      – Стоит мучиться, – ответил Амбер, взяв бумагу. – Я верю вашей честности.

      – Проверьте!

      Амбер развернул узелок, вынул свою одежду, встряхнул ее и положил на кровать.

      – Вы лучше, чем те там, в Уолтоне, сохраняете всю эту дрянь, – сказал он одобрительно, – костюм не помят, брюки сложены в складку… Эй, а где же мой монокль?

      Он нашел его в жилетном кармане, завернутым в шелковую бумагу, и не мог нахвалиться тюремной администрацией.

      – Завтра утром я пришлю вам человека, который вас побреет, – сказал нерешительно тюремщик. – Номер семьдесят пять, – добавил он через некоторое время, – не возвращайтесь больше сюда!

      – Почему? – Амбер удивленно поднял брови.

      – Потому что это фарс какой-то. Такой джентльмен, как вы… Вы определенно могли бы избегать такие места!

      Амбер посмотрел на него, и в его глазах вспыхнул лукавый огонек.

      – Вы неблагодарны, дорогой мой страж, – возразил он успокаивающе. – Люди, как я, могут служить украшением этому месту; кроме того, более испорченные и необузданные нахлебники могут брать пример с таких людей, как я.

      То, что он в своих обращениях употреблял нарицательные местоимения, также было одно из сумасбродств Амбера.

      Тюремщик стоял в нерешительности.

      – Существует масса профессий, которыми такой человек, как вы, мог бы заняться, – сказал он почти с упреком, – если бы вы только направили свои способности в надлежащую сторону.

      Номер семьдесят пять поднял руку.

      – Дорогой мой страж, – сказал он серьезно, – вы мне тут цитируете «Воскресный листок», а этого я как раз от вас не хотел бы слышать.

      После, за обеденным столом, тюремщик говорил господину Скраттону, что он, со своей стороны, считает № 75 потерянным. Он неисправим. И тут же он сознался: «Такого славного парня не каждый день встретишь».

      – Как он сюда попал? – спросил один их помощников.

      – Он был священником в лондонском Вест-Энде, запутался в долгах и заложил серебряную церковную утварь – он сам мне сознался в этом.

      В столовой находились несколько чиновников. Один из них, пожилой человек, вынул изо рта трубку.

      – Я видел его два года тому назад в Левесе; как мне помнится, его тогда выгнали из флота, так как он у берега посадил на мель свой миноносец.

      Амбер служил также темой разговора в маленькой столовой на квартире начальника, где тот сидел за столом со своим заместителем.

      – Сколько бы я ни припоминал, – говорил начальник в смущении, – я не могу вспомнить этого Амбера из Сандхерста… Он сказал, что помнит меня, но я при всем желании не могу его припомнить…

      Амбер и не предполагал, какой он возбуждал интерес.

      Он мирно почивал на своем тонком тюфяке и улыбался во сне.

      На другое утро перед тюрьмой собралась