Коронка в пиках до валета. Василий Новодворский

Вадим стоял бледный и неподвижный и смотрел сухими глазами в туманную сырую даль, в которой тонули церковь Кронштадта, дома и грозные укрепления фортов.

      Но вот наступил и час отплытия.

      – Очистить палубу! – раздалась команда с мостика.

      Соловьями застрекотали в ответ на эту команду боцманские дудки, и палуба вдруг до избытка переполнилась публикой – все выползли из разных углов, из кают… Отовсюду вылезли люди разных полов, возрастов и социальных положений. Все это вдруг смешалось в одну толпу, все вдруг заговорило. Послышались одиночные рыдания, раздались истеричные крики. Боцманские дудки не могли покрыть гомона этих взбудораженных голосов. Бабы голосили уже во всю глотку.

      Старый Фрол торопливо крестил Вадима, и тот вдруг прижал старика к груди и прильнул влажными устами к его седой, трясущейся голове.

      Марья Кузьминична, крепившаяся все время, не уронившая ни одной слезы, вдруг на груди Ильи потеряла сознание без крика, без слез… Ее подхватили Елена и Марфа Петровна. Еще один момент… и пестрая струя провожавших полилась по трапам вниз, в катера, в лодки, которые держались у левого борта.

      – Все наверх! – скомандовал командир вахтенному офицеру.

      – Свистать всех наверх, с якоря сниматься! – скомандовал вахтенный.

      Опять зарокотали дудки, и по палубе суетливо забегали теперь уже одни матросы.

      – На шпиль! – скомандовал старший офицер. – Гребные суда – к подъему! Трап – к подъему! Крепить орудия! – Слова команды следовали одно за другим.

      И вот «Диана» освободилась от всех связей с родной землей, и ровно через четыре минуты она как-то сразу вся сверху донизу оделась в свое белоснежное парусное одеяние и, слегка наклонившись, тронулась с места стоянки. Кронштадт и бесчисленные лодки с провожавшими куда-то вдруг стали отодвигаться, уменьшаться и постепенно тонуть в сером промозглом тумане.

      Прощальный салют из судовых орудий. Ответный – с верков форта, и церемония прощания окончилась.

      – Ну и погода! Собака, а не погода!.. Пойду в кают-компанию. – И старший офицер Степан Степанович Гнедой, толстенький старый холостяк, покатился в кают-компанию, потирая на ходу озябшие руки.

      …По серому небу низко неслись рваные тучи. В снастях фрегата завывал резкий упорный норд-ост, кренивший «Диану» на левый борт. За Кронштадтом начало покачивать, и белые зайчики забегали по грязным взбудораженным волнам Финского залива. Палуба опустела: кто побежал переодеваться (промокли все под дождем еще в Кронштадте), кто в кают-компанию погреться. Оставшиеся на палубе облеклись в дождевики и зюйдвестки.

      На капитанском мостике маячили только три фигуры – командира, вахтенного и старого штурмана Ивана Ивановича Рулева, который напрягал все свое зрение, чтобы сквозь густую сеть мелкого дождя как-нибудь не пропустить маяки.

      Прошли Толбухин маяк и сразу попали в безбрежное море тумана. Ветер заметно крепчал, и старый корпус «Дианы» под