Фернандо Магеллан. Книга 3. Игорь Ноздрин

тяжесть внутри себя, словно что-то тянуло вниз. Ему почудилось, будто туземец заговорит по-испански, осудит его. Гость молчал, раздумывал над предложением.

      – Вот так… – повторил Жуан, передавая вазу старику и показывая линию.

      Тот бережно взял фарфор, поставил на стол, покачал головой, отмерил половину.

      Торг начался. Карвальо с облегчением вздохнул. Он поступал, как предписывали правила. На смену угрызениям совести пришли купеческий азарт, желание сохранить сделку в тайне.

      – Голова сына властителя Лусона пополам не делится, – возразил Жуан, знаками показывая на себе.

      Посланник очеркнул пальцем выше.

      – Слуг повесить? – спросил капитан, изображая веревку. – Или ты хочешь, чтобы я за каждого воина запросил по монете? Тогда получится две вазы.

      Мавр задумался, вновь провел линию на том же месте, раскрыл кулаки, кивнул на меч Жуана.

      – Такого добра у меня хватает. Давай полную чашу или… – он указал на дверь.

      Старик проследил взглядом, куда его посылают, понял, что спорить бесполезно, потребовал джонку в придачу.

      – Лодку получишь бесплатно, – великодушно заявил Жуан, довольный результатами сделки.

      Посланник ушел, а Карвальо ощутил радость и страх перед новым грехом. Он поглядел на распятие, на оплывшие воском молельные свечи, на черный переплет Библии, погладил рукою скатерть, тяжело вздохнул.

      – Слаб я душою, – сказал в оправдание Господу. – Но ведь они грозятся разграбить Твой гроб!

      Христос не ответил. Жуану стало легче. «Замолю этот грех, – подумал он, натолкнулся взглядом на вазу и усомнился: – Не продешевил ли я? Да, но это зачтется мне в добрые дела».

      Старик вернулся с фарфоровым сосудом, похожим формой на вазу капитана, но чуть меньшего размера, до краев наполненным золотыми монетами.

      – Э нет, – замотал головою Жуан, – ты не надуешь меня!

      Мавр поставил сосуд рядом с вазой, раскрыл пальцы, подсчитал, сколько он стоит, и сообщил, что включает его в счет выкупа.

      – Забирай своих вонючих солдат с лягушкой-капитаном. Бог мне судья! – согласился Карвальо.

* * *

      Утром с океана на каравеллы наползли редкие облака тумана. Они стлались над водой, окутывали корабли до фор-салингов и, не дотянувшись до вымпелов, двигались к берегу, смешивались, таяли по дороге. Между ними, как посреди клубов дыма, возникали чистые открытые поля с притихшей водой и желтизною отмелей. Прохладный сырой воздух крался по палубам, загонял под тряпки моряков, проникал через люки в трюм, вытеснял прогретую теплую гниль. Пушки, камни, ядра омылись обильной росой. Стекла офицерских кают помутнели, покрылись испариной.