Фернандо Магеллан. Книга 3. Игорь Ноздрин

вы налетели на джонки. Мы приплыли с острова Лаоэ (Лаут), где подавили мятеж и разрушили город за то, что жители отказались повиноваться властителю Брунея, встали на сторону правителя Малой Явы. Наши джонки ночью вернулись в гавань, но боялись наскочить на мели, ждали утра.

      – Ты лжешь! – Карвальо вскочил с кресла.

      – Нет, мудрейший правитель христиан, он говорит правду! – замахал руками второй пленный. – Посуди сам: если бы мы хотели напасть на вас, то сделали бы это в темноте, когда воины спят и не готовы к сражению.

      – Вы придумали это в трюме и договорились морочить мне голову! – наступал на них Жуан.

      – Мы знаем, что у тебя мир с властителем, – на коленях оправдывались мавры.

      Карвальо схватил за бороду поцарапанного пленного.

      – Зачем в нашу сторону направлялись сотни вооруженных пирог?

      – Я не знаю, повелитель, – испугался военачальник.

      – Мы не слышали о них, не видели лодок, – торопливо объяснял второй.

      – Наверное, это шло подкрепление, которое мы ожидали несколько дней назад, – вспомнил первый.

      – Они чуть не накинулись на нас, – заявил Жуан, отпуская туземца. – Я не верю вам. Вас будут пытать, пока не сознаетесь в злых умыслах.

      – Помилуй нас, повелитель! – завопил военачальник, униженно ползая на коленях у ног Карвальо.

      – Пощади нас! – взмолился второй.

      – Нет, – наслаждаясь зрелищем, замотал головою Жуан. – Я добьюсь признания. Вы понюхаете угольков!

      – Не тронь их! – выступил вперед адмирал. – Ты первым нарушил мир и ответишь за это.

      – Ага, заговорил! – обрадовался португалец. – Ты, конечно, ничего не знал о пирогах?

      – Они могли выступить против язычников.

      – А против нас могли? – издевался капитан.

      – Да.

      – Похоже, они говорят правду, – заметил Альбо.

      – Он сознался! – Жуан показал рукой на адмирала.

      – В чем?

      – В том, что лодки могли напасть на нас.

      – Но не сделали этого ни ночью, ни утром. Адмирал не отвечает за пироги. Они шли на язычников.

      – Мы совершили большую глупость, – пожалел о случившемся Панкальдо.

      – Что делать? – растерялся Жуан. – Отпустить их?

      – Нет, но и не пытать, – решил Альбо.

      Карвальо с досады пнул валявшегося у ног военачальника, вернулся в кресло.

      – Санчо, уведи мавров, – устало велел он солдату, стараясь не глядеть в сторону адмирала.

* * *

      Заканчивался тяжелый напряженный день. Растратив жару, солнце опускалось в океан. Волны чередою бежали в бухту, куда с криком проносились птицы. Легкий ветерок путался в снастях, полоскал концы неприбранных парусов.

      Приподнятое воинственное настроение прошло, уступило место апатии и вялости. Никто не гнался за испанцами, не штурмовал каравеллы, не требовал вернуть пленных, не предлагал выкупа. Тишина и одиночество вокруг, словно в городе забыли о них, будто ничего не произошло.

      Как часто после похмелья наступает раскаяние, так на Карвальо навалилось