Пленник Зенды. Месть Руперта (сборник). Энтони Хоуп

короля на престол? Об этом мы еще не говорили между собой. Но я видел, что в таком случае Запт намерен посадить меня на престол Руритании до конца моей жизни. Он бы посадил самого сатану скорее, чем ученика его, Черного Майкла.

      Бал был очень роскошен. Я открыл его, танцуя кадриль с Флавией; потом я танцевал с нею вальс. Любопытные глаза и оживленный шепот провожали нас. Мы пошли к ужину; в середине ужина, почти сходя с ума от радости, потому что ее взгляд отвечал на мой, а ее взволнованное дыхание усиливалось при моих неясных речах, я встал со своего места на виду у всей этой блестящей толпы и, сняв надетую на мне Алую розу, накинул ленту с бриллиантовым орденом на ее шею. Я сел среди взрыва аплодисментов: я видел, как Запт улыбался, а Фриц нахмурился. Вторая часть ужина прошла в молчании; ни Флавия, ни я не могли говорить. Фриц тронул меня за плечо, я встал, подал ей руку и, пройдя через залу, прошел в небольшую комнату, где нам был подан кофе. Дежурные кавалеры и дамы удалились, и мы остались одни.

      В маленькой комнате были большие французские окна, которые открывались в сад. Ночь была прекрасная, свежая и благоуханная. Флавия села, а я встал перед нею. Я боролся сам с собой; если бы она не взглянула на меня, я думаю, что даже тогда я бы совладал с собой. Но внезапно, невольно, она подняла на меня взгляд – взгляд вопросительный, быстро отведенный в сторону; краска покрыла ее лицо за то, что этот вопрос мог явиться, и она тяжело перевела дыхание. О, если бы вы ее видели! Я забыл о короле, заключенном в Зенде, забыл о короле в Штрельзау. Она была принцесса, – а я самозванец. Неужели вы думаете, что я помнил об этом? Я кинулся на колени и схватил ее руки в свои. Я ничего не говорил. К чему? Тихий шум ночи воплотил мое сватовство в мелодию без слов, пока я запечатлевал поцелуй на ее устах.

      Она оттолкнула меня, вскричав внезапно:

      – Неужели же это правда? Или только потому, что вы должны?

      – Это правда! – сказал я тихим, глухим голосом. – Правда то, что я люблю вас больше жизни, правды и чести!

      Она не придала значения моим словам, считая их простым преувеличением любви. Она близко подошла ко мне и прошептала:

      – О, если бы вы не были королем! Тогда я могла показать вам, как я вас люблю! Почему я люблю вас теперь, Рудольф?

      – Теперь?

      – Да, недавно. Я, я раньше не любила вас!

      Чистое торжество переполнило мое сердце. Она любила меня, Рудольфа Рассендилла! Я схватил ее за талию.

      – Вы раньше не любили меня? – спросил я.

      Она взглянула мне в лицо, улыбаясь, и прошептала:

      – Это, верно, благодаря вашей короне. Я испытала это чувство в первый раз в день коронации.

      – А раньше никогда? – спросил я тревожно. Она тихонько засмеялась.

      – Вы говорите так, точно вам доставило бы удовольствие, если бы я сказала «да»? – заметила она.

      – Было бы «да» правдой?

      – Да! – Я едва услыхал ее шепот.

      Потом через секунду она продолжала:

      – Будьте осторожны, Рудольф; будьте осторожны, дорогой. Теперь он страшно рассердится.

      – Кто?