Пират. Вальтер Скотт

ее надменные черты, и ближе подошла к окну, выходившему на северо-запад, откуда, казалось, в эту минуту дул ветер; некоторое время она стояла, скрестив руки и глядя на свинцовое небо, по которому неслись темные косматые тучи. Порой буря затихала на несколько томительных и мрачных мгновений, чтобы затем разразиться с новой силой.

      Норна наблюдала борьбу стихий как нечто хорошо ей знакомое; однако к строгому спокойствию ее черт вместе с сознанием собственной ответственности примешивался некоторый оттенок тревоги – так чародей смотрит на духа, которого сам же вызвал: он знает, как снова подчинить его своей воле, но сейчас тот все еще являет обличье, страшное для существа из плоти и крови. Тем временем остальные вели себя по-разному, каждый – в зависимости от собственных ощущений: Мордонт, хотя прекрасно понимал грозившую всем опасность, испытывал скорее любопытство, чем страх. Он слыхал, что Норна будто бы обладала властью над стихиями, и теперь лишь ожидал случая лично убедиться, так ли это в действительности. Триптолемус Йеллоули стоял, пораженный тем, что намного превосходило пределы его понимания, и, если говорить правду, почтенный агроном чувствовал скорее страх, чем любопытство. Сестрица его, видимо, нисколько не интересовалась поведением Норны, хотя трудно сказать, гнев или страх отражались в пронзительном взгляде ее глаз и плотно сжатых губах. Разносчик и старая Тронда, уверенные, что дом не рухнет, пока грозная Норна находится под его кровлей, были готовы броситься вон в то же мгновение, что и она.

      Некоторое время Норна, не двигаясь и не произнося ни слова, смотрела на небо. Вдруг она медленным и торжественным движением протянула свой посох из черного дуба к той части небосвода, откуда неслись самые яростные порывы ветра, и в минуту его крайнего неистовства запела норвежское заклинание, до сих пор сохранившееся на острове Унст под названием «Песня Рейм-кеннара», хотя многие называют ее «Песней бури».

      В следующих строках дается вольный перевод этой песни, ибо невозможно дословно передать множество эллиптических и метафорических выражений, свойственных древней скандинавской поэзии:

      Грозный орел далекого северо-запада,

      Ты, несущий в когтях громовые стрелы,

      Ты, чьи шумные крылья вздымают седой океан,

      Ты губишь стада, ты гонишь по воле своей корабли,

      Разрушаешь высокие башни,

      Но сквозь злобные крики свои,

      Сквозь шум своих крыльев раскрытых,

      Хотя крик твой подобен воплям умирающего народа,

      Хотя шум твоих крыльев подобен грохоту тысячи волн,

      Ты, гневный и быстрый, должен услышать

      Голос Рейм-кеннара.

      На пути своем встретил ты сосны Тронхейма,

      И легли их темно-зеленые кроны возле вывороченных корней.

      На пути ты встретил скитальца морей,

      Стройный и крепкий корабль пирата, –

      И, покорный тебе, спустил он свой марсель,

      Которого не спускал в боях с королевской армадой.

      На пути