Игра во всё. Владимир Симонов

такое не могло присниться. Ничего подобного. Тем более что наяву ни двоек, ни троек она никогда не получала.

      Потом постепенно стали совмещаться внешность и хорошая успеваемость. Я всех, в кого влюблялся, помню по именам, и фамилии тоже не забыл. Их не было очень много. Одна или две. Одну звали Зоя Одношивкина. Худая как спичка. Очень звонко смеялась и, кажется, в меня влюблена совсем не была. Твердая хорошистка по всем предметам.

      Потом была Таня Осипова. Это уже в старших классах. Это я ее в восьмом классе впервые в жизни, страшно стесняясь, пригласил на танец. Она мне не отказала и даже немного сама меня вела, хотя я неплохо умел танцевать.

      Тогда не говорили «у него с ней роман», или «он за ней решил приударить», или, как сейчас, «залайкались». Тогда говорили «он с ней ходит». Это означало, что у них что-то вроде любви. Они нравятся друг другу… Почему-то фильм вспоминается «А если это любовь?». Очень старое кино. Кажется, года 1962-го или 1961-го. Двое десятиклассников начинают понимать, что между ними нечто большее, чем дружба. Вмешиваются взрослые. Грубо, тупо и без какого-либо понимания хрупкости, ранимости души подростка. Но там чуть было все трагедией не закончилось. У меня такого, слава богу, не было. Все-таки мы были старшеклассниками начала семидесятых, а фильм относится к началу шестидесятых. Но и у нас далеко не все было гладко, не все радужно. В любые времена есть свои Ромео и Джульетты. Финал вечной шекспировской трагедии известен с 1599 года. Полное название ее: «Превосходнейшая и печальнейшая трагедия о Ромео и Джульетте». Пример, быть может, опять чрезмерно классический, но ведь у этого произведения множество современных вариантов. Тот же фильм «Генералы песчаных карьеров» – версия «Ромео и Джульетты», или «Вестсайдская история», которая у нас в СССР почему-то не шла. Постановки на сценах всех самых знаменитых и не самых знаменитых театров мира; оперы, мюзиклы и так далее.

      А в Таню Осипову, мою Джульетту, не я один был влюблен. В нее все были влюблены. Такие влюбленности были, очень наивные. Стоишь у двери после школы, ждешь, когда она выйдет. Провожаешь домой. Сначала с другом – для смелости. Потом другу надоедает быть третьим лишним, и он говорит, что ему пора: надо математику учить, и маме обещал угля в дом натаскать. Он уходит. Ты остаешься с ней наедине. О чем-то надо говорить, что-то обсуждать… И так до позднего вчера. Вечером приходишь домой. Мама спрашивает: «Где был? Что делал?» Я не знаю, что отвечать. Мама смотрит на меня и, кажется, все понимает. Вопросов больше нет. Я с облегчением вздыхаю и иду ужинать. Есть очень хочется, а во время свидания почему-то не хотелось. Почему так? Что это вообще такое: состояние влюбленности? Можно ли осознать и понять? Я теперь «с ней хожу». Ну да, я теперь с ней хожу. И она со мной. Значит, и ей это нравится, а не только мне. И эта «странная необъяснимость», неизвестность всего тебя заполняет, и ты ничего не можешь делать, ни о чем другом думать: только о той, с которой стоял на втором этаже обычного октябрьского блочного дома. Невозможно передать, что это было такое. Сладкое