Игра во всё. Владимир Симонов

и каким-то чудом ноги не ломали. Но какой бы ты ни был отважный Чингачгук, не в свой двор неосторожно сунулся – можешь и в торец получить. «Эй ты, паренек, ты кто такой?» Стоит перед тобой такой мелкий, в кепке и с сигаретой во рту. А за ним – еще человек пять. Кепке-то можно ответить: «А тебе какое дело? Не к тебе пришел!» А с теми, какие неподалеку, как быть? Все шансы вернуться домой с синяком под глазом. Чужая территория. Ты – пришлый, посторонний. Ты, стало быть, вали отсюда и не огрызайся.

      Октябрьские танцы

      Поясню теперь то место на правой стороне Волге, где я родился и вырос. Откуда уехал в Москву. Я его уже пояснял, а теперь чуть подробней.

      Октябрьск – небольшой промышленный город не очень крупного районного масштаба, в 154 километрах от Самары (Куйбышева). Узловая станция с десятками железнодорожных путей, с пристанционным голосом на весь город; там на тепловозе работал машинистом мой отец. Помимо станции: железнодорожное депо локомотивов, асфальтовый завод, швейная фабрика, завод изоляционных материалов, комбинат стройдеталей, хлебная база (элеватор), речной причал для песка, речной причал для нефтепродуктов. Возможно, я не все предприятия перечислил, но эти были основные. А главная достопримечательность, знаете, какая? Сызранский, он же Александровский, мост через Волгу длиной без малого полтора километра – крупнейший в Европе в XIX веке. Движение по нему открыли в 1880 году. Кроме того, два кинотеатра, о которых уже рассказывал.

      Летом вишня быстро набирала соки на деревьях в нашем дачном саду. Лето у нас бывает очень жаркое. Спасение – только в Волге. Часов по пять-шесть не вылезал с друзьями из воды, играя в «гонялки»: кто лучше плавает, тот и догонит. Ели на берегу черный хлеб с солью и помидорами. Шли всей компанией купаться, а по дороге рвали помидоры. Они везде росли: заросли, плантации громадных помидор «бычье сердце». Под жарким солнцем зрели буквально на глазах. У каждого в домашнем огороде такие тоже росли, но ведь интересно не своих нарвать, а чужие немножко «стибрить». Зеленый лук тоже рвали по дороге… Свежий черный хлеб стоил шестнадцать копеек. Мы покупали батон на двоих и пачку соли – на всю команду. И с этими огромными красно-бурыми помидорами, с луком, черным хлебом и солью приходили на Волгу. К вечеру у воды и под раскаленным солнцем съедали все подчистую, оставшуюся соль куда-нибудь прятали. Это было самое вкусное из всего того, что я ел когда-либо в жизни.

      И вот в этом городе, где такая полноводная Волга, где такое жаркое лето, такие вкусные помидоры, такие разнообразные игры, где такой старинный мост, такая узловая станция, такие разнообразные предприятия, такие два замечательных кинотеатра и вишневые деревья у бабушки в саду, – в этом самом Октябрьске нормальные люди составляли значительную часть населения, но и не совсем нормальные тоже. Как, наверное, в большинстве подобных городов. Пили, конечно, много и жестко. Водку, самогон, портвейн, «плодово-ягодное» под названием в связи с дешевизной «плодово-выгодное», а также все остальное,