Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая. Нелли Шульман

не увидим… – Мишель напомнил себе, что может и не существовать никакой связи между изображенной Ван Эйком женщиной, и его собственной семьей:

      – Портретов леди Холланд не сохранилось, если они вообще были, а то, что модель похожа на кузину Констанцу, чистая случайность. Я тоже себя пару раз в Лувре находил, на многофигурных композициях, времен Марии Медичи. Интересно было бы на первого де Лу посмотреть, москвича. Мне кажется, Волк на него похож… – никаких следов самолета на пустынной, разбитой артиллерийским огнем площади, Мишель не увидел.

      Он, действительно, добрался сюда быстро, за четверть часа, проторенной в подвалах дорогой. Вынырнув на бульвар Андрасси, в паре сотен метров от площади и парка, Мишель огляделся. Артиллерия продолжала стрелять, но вблизи от музея никого видно не было. Среди голых, черных ветвей деревьев, в парке, на защищенном мешками с песком бывшем ресторане Гунделя развевался нацистский флаг. В бункере сидело командование подразделений СС, пока удерживающихся на восточной границе Пешта.

      Мишель, невольно, посмотрел себе за спину:

      – Вчера «Принц Ойген» к реке проследовал, сегодня боснийские отряды разведчиков на запад послали. Понятно, что русские нажимают, понятно, что СС в Пеште долго не удержится… – они решили, что немцы, переправившись через Дунай, окопавшись на холмах противоположного берега, взорвут все пять мостов через реку.

      – Как во Флоренции они хотели сделать, – невесело сказал Волк, – только Арно техника минует, и не заметит, что река позади осталась, а здесь надо понтонные переправы наводить, под огнем немецких пушек… – на острове Маргит, несмотря на артиллерийские обстрелы, продолжали работу оружейные фабрики. Диверсий они с Волком не устраивали:

      – Здесь и подполья нет, – довольно презрительно сказал Максим, – они до прошлого года жили припеваючи, под началом адмирала Хорти. Коммунисты почти все арестованы и расстреляны, это не Франция, не Италия. Только все равно… – Волк вытянул длинные ноги к огню, – товарищ Сталин Венгрию в покое не оставит, сделает ее социалистической… – он покосился в сторону. Мишель махнул рукой:

      – К Сталину я никакой любви не испытываю, я его критиковал, до войны, и буду критиковать… – кузен хмыкнул:

      – Под своим именем. В газетах, я имею в виду… – Мишель поднял бровь:

      – Франция, демократическое государство. В Лувре все знали, что я коммунист. Ни у кого, никогда не возникало вопросов… – Волк бросил окурок в камин:

      – А у НКВД, – это слово он сказал по-русски, – возникнет. Несмотря на твои партизанские заслуги, и ордена, дорогой товарищ барон… – Мишель понимал, почему он думает о русских и рисунке Ван Эйка.

      – Осенью, мне листья о Лауре напомнили… – сердце, тоскливо, заныло, – в Бретани она плела венки из листьев. Я ее рисовал, у ручья. Смеялся, что она будто фея, из легенд о Мерлине… – пахло влажным мхом, журчала чистая