Безобразная Эйвион, или Сон разума. Робер Дж. Гольярд

обнаружился с другой стороны: каменный проём без двери, на высоте примерно человеческого роста; забраться внутрь можно было по приваленному стволу дерева.

      Заметив вопросительный взгляд Эйвион, Утер пояснил:

      – Это для защиты. Так врагам труднее залезть.

      В башне царила промозглая сырость. Стены заросли мхом, а посередине виднелись остатки недавнего кострища. Наверх вели поднимавшиеся спиралью каменные ступени. Ни одной двери в башне не было: по всей видимости, они давно сгнили.

      Комната на втором этаже также оказалась пуста, если не считать паучьих тенет и вороха лесного мусора. Айрис возилась в углу, наваливая кучу из веток и сухих листьев, которые ей тут же охапками передавали солдаты. Ещё один прямо на полу разводил костёр, оградив его несколькими камнями. Ничего похожего на очаг Эйвион тут не заметила.

      – Вот, – сказала Айрис, усевшись на листья, – это – постель. Надеюсь только, что мы здесь не окоченеем до утра.

      Солдаты ушли. В лесу быстро темнело, и отверстия узких бойниц из глубоко-синих превратились в чёрные. Эйвион и Айрис сидели рядышком молча, и лишь время от времени по очереди подбрасывали в костёр новую хворостину. Снизу слышался грубоватый смех и лязг оружия; до девушек донёсся запах жареного бекона, а вскоре появился сир Гарет с двумя дымящимися кусками мяса на листе лопуха, и небольшой флягой. Обойдя огонь, он уселся прямо на каменный пол, скрестив ноги.

      – Это – арак, – пояснил он, протянув флягу Эйвион. – Из сока пальмы. У нас такое не делают. Осторожно – крепкий.

      Эйвион сделала маленький глоток и закашлялась; из глаз выступили слёзы. Она никогда не пила ничего крепче сидра. Подумала немного – и отхлебнула ещё: арак был сладковатый на вкус, а по всему телу растеклось приятное тепло.

      – Сир Гарет, – сказала она, чуть запнувшись – язык тут же принялся заплетаться, – расскажите о моей матери…

      Рыцарь сидел, привалившись к стене, и смотрел в костёр.

      – Леа Морвэн… Он пожал плечами. – Я мало знаю о ней. Она была удивительной красавицей. Говорят, твой отец, лорд Тарен, завоевал её на турнире в Морхолле. Я был там, совсем юнцом. Там присутствовал граф Морвэн и, выпив лишнего, он пообещал руку своей младшей дочери победителю.

      – Младшей? Значит, была и старшая?

      – Была. Но уже тоже умерла. Если не ошибаюсь, её выдали замуж за лорда Эри, это далеко, на юге, а вскоре в тех краях случилась чума. Так вот: в тот день бились сир Тарен и сам Марред. Они сломали по двое копий, а потом продолжили сражаться на мечах, но ни один из них не смог одержать верх. Граф Морвэн, наверное, уже жалел о своей затее, но, как говорят, слово – не воробей, и он был вынужден предоставить дочери право выбора, а Леа надела венок на голову твоего отца.

      – Почему? Ведь лорд Марред знатнее?

      Сир Гарет усмехнулся, подавив зевок.

      – Кто же вас, женщин, поймёт…

      – А нынешний граф Морвэн, получается, мой двоюродный брат?

      – Получается, так… – Рыцарь встал. – С вашего позволения, я буду ночевать здесь, у входа.

      Не дожидаясь ответа, он вышел и, завернувшись