Второй вариант. Юрий Теплов

«Обобщаем передовой опыт…» «Для чего? Зачем?» – переживал Савин. Заговорил об этом со Сверябой, но тот отреагировал по-своему:

      – Плюнь и разотри! Словоблудие, ядри его в бочку!

      – Но ради чего?

      Для долгой беседы времени в тот вечер не было: у вагончика Сверябу ждал ГАЗ-66 вместе с «лейтенантом быстрого реагирования» Гиви Хурцилавой. Тот, выполняя поручение Коротеева и заручившись согласием Давлетова, с умоляющим достоинством упросил Сверябу не мешкать, потому что «весь карьер плачет»: встал экскаватор, и никакой надежды, что ремонтники справятся своими силами.

      Сверяба буркнул Хурцилаве:

      – Собираюсь, – и махнул рукой: жди, мол, в машине.

      – Так зачем словоблудничать-то? – не мог успокоиться Савин.

      – Положено, дед. – Сверяба вздохнул, словно шевельнул мехами, шлепнул на прощание своей огромной ладонью по руке Савина. Еще раз вздохнул. Сказал: – Тяжелые ты вопросы задаешь… Я уехал…

      Не успел истаять звук мотора, как в дверь постучали. Савин даже растерялся, увидев Арояна на пороге. Разом, словно посторонний, охватил взглядом свое жилье. В консервной банке на тумбочке полно окурков, резиновые сапоги разбросаны, вафельное полотенце возле умывальника далеко не снежной белизны. Но Ароян вроде бы и не заметил всего этого, хотя Савин точно засек, что заметил.

      – Чаем угостишь? – спросил замполит.

      Чай был еще горячий, и заварка свежая, и конфет в тумбочке Сверябы была полная картонная коробка.

      Вот тогда и продолжился разговор, завязавшийся от савинского: почему «положено»?

      – …«Положено» – не то слово, – сказал Ароян про газетную листовку. – Дело в том, что не всегда мы еще оцениваем свои дела по степени полезности. Одна из причин – сила инерции мышления. Страшная штука, Евгений Дмитриевич. Страшная, потому что почти незаметная из-за своей обыденности. Вот и давайте вместе бороться против бесполезности дел и поступков.

      Бороться Савин был согласен, только не знал, с кем и как. Потому спросил:

      – С кем бороться-то? – и не предполагал, чем все это для него обернется.

      – Наверное, в первую очередь с самим собой? – Ароян ответил вроде бы с какой-то вопросительной интонацией, сделал паузу, будто давая Савину время на осмысление. И продолжил так, что Савин и нагадать не мог: – Сватать вас пришел, Евгений Дмитриевич. На комсомольскую работу. Секретарем комитета части…

      Савин даже растерялся от такого несуразного, на его взгляд, предложения.

      – Н-нет, товарищ майор. Я – инженер.

      – Вот и прекрасно. Инженерное образование поможет комсомольской работе. Сделает ее конкретной. Вы думаете, что партийная и комсомольская работа – только с трибуны выступать?

      – Выступать я совсем не умею.

      – Тоже не минус. Хотя и не плюс.

      – Нет, товарищ майор. Не сумею! Да и не хочу.

      – Не торопитесь, у вас впереди целый месяц.

      – Все равно не согласен, – сказал Савин.

      Но через месяц согласился. А сам все продолжал быть в сомнениях и растерянности. Но, видно,