Второй вариант. Юрий Теплов

– плохой помощник, – сказал Давлетов. – Доложите в двадцать ноль-ноль завтра.

      Савин пробездельничал весь третий день, но срок выдержал и снова явился с докладом. Выслушав, Давлетов удовлетворенно кивнул и стал пространно объяснять важность отработки каждого документа.

      – Я хочу на трассу, – сказал Савин.

      – У военного человека не может быть слов «хочу» и «не хочу». Он выполняет приказания, проявляя инициативу в их рамках.

      Поселили Савина на улице Вагонной. Наверное, старожилам и придумывать не пришлось это название, потому что она сплошь состояла из вагонов, поднятых на чурбаки-подставки. Вот и казалось, что четырехногие серые коробки построились в шеренгу и только ждут команды, чтобы зашагать в таежную глушь.

      Первый раз Савин появился в своем вагончике под вечер. Дверь была открыта, хотя второго жильца не видно. Да и вообще никаких запоров, как обнаружилось, жилье не имело. На столе лежала ополовиненная пачка «Дымка». На лежанке, застланной солдатским одеялом, – гитара. Савин не разбирался в этом инструменте, но понял, что гитара из дорогих: она отливала вишневым лаком, хоть глядись, как в зеркало. Ее хозяин не объявился ни к ночи, ни на завтра, ни послезавтра. Увидел его Савин лишь на третий день, когда тот шумно ввалился в вагончик. Был он в кителе нараспашку с капитанскими погонами и с рыжим кутенком в руках.

      – Детишкам. У охотника выпросил, – вместо приветствия сказал он. – Я уже слыхал, что у меня сосед появился. Давай знакомиться! Иван. Фамилия – Сверяба.

      Минут через десять после его появления в вагон влетели двое белобрысых мальчишек и с порога закричали:

      – Привез, дядя Вань?

      – Привез, Митька. Держи!

      Младший бережно прижал щенка, старший завистливо покосился на него, но смолчал. Спросил, стараясь держаться солидно:

      – Настоящая охотничья?

      – Настоящая.

      – Мальчик или девочка?

      – Неужели бы я вам девчонку привез?

      Мальчишки убежали, радостно хлопнув дверью. Сверяба объяснил:

      – Синицына сыновья. Радости теперь через край.

      Он расположил Савина к себе с первых минут. И не только расположил, но и подчинил, такая от него исходила простодушная сила.

      – Что, фамилия моя тебе удивительна? – зычно спросил он в тот вечер. – Я и сам ей удивляюсь. Сколько ни кружу по свету, не встречал больше такой. Свер-ряба. Прямо разбойничья фамилия.

      Был он весь невозмутимо-бравый, с солидным брюшком и хищным носом. Всегда и про все имел собственное мнение, которое высказывал категорическим басом, приправляя для вескости известным фразеологическим оборотом. И безбожно смолил вонючий «Дымок».

      – Дед, – говорил он, – и сюда добралась цивилизация, ядри ее в бочку! Баню, магазинов понастроили. Парник с редиской развели. Не хватало еще свинства в подсобном хозяйстве… А все бабы виноваты! Понаехали! Очередь за шмотками образовали – за сигаретами не пробьешься… А в первую зиму, – вспоминал он, – рябчики на деревьях у самого закрайка сидели.