Дом с привидением. Андрей Михайлович Глущук

остановки. Мои дамы замешкались.

      – Выходи быстро!

      – Ма-а-а, у меня билетик упал.

      – Двигайся, говорю. Все уже вышли.

      – Подожди!

      – Да брось ты его!

      – Он счастливый!

      – Он грязный. На полу валялся. Выходи, трамвай сейчас поедет!

      – Он не грязный! Он счастливый! Он на сидении лежал! Я его съем!

      – Ага, съешь! А потом живот будет болеть! От счастья…

      Ребенок с очевидным ускорением появляется в проеме дверей.

      – Живот от счастья не болит, – обиженно бубнит Настя и начинает осторожно спускаться по высоким трамвайным ступенькам. Я подаю ей руку. Влажные детские пальчики крепко цепляются за мою ладонь. Я ощущаю себя человеком: большим, сильным и полезным.

      – Нет счастья в жизни? – сочувствую Наське.

      – Нет, – соглашается она и смотрит на меня сердитыми, влажными от ожидания слез, глазами.

      – Топай, философ, – Моя Женщина – грамотный политик. Она на корню пресекает любые попытки создания какого-либо союза за ее спиной.

      А я и не пытался. Интриги – не мое оружие.

      – Отойди, я сама. – Женщина почти зло отталкивает мою протянутую руку, и я превращаюсь в маленький, никчемный и бесполезный придорожный булыжник.

      Трамвай вздыхает и шипит приводом дверей уже не устало, а раздраженно, будто отгоняя всех от вагона. Тупо смотрю на исчезающие за дверью ступеньки и думаю, что словосочетание «конструкторская мысль», наверное, не про трамваи. В самом деле: кто на них ездит? В основном пенсионеры. Взобраться по отвесной круче трамвайных ступенек для них все равно, что здоровому человеку среднего возраста влезть по стенке на второй этаж. Спуститься – равнозначно прыжку с парашютом. Добавьте к этому испытанию еще сумки и тележки – вечные спутники российских стариков и скажите: в чем здесь мысль?

      – Мороженное будешь? – Моя Женщина усиленно толкает маятник отношений с дочерью от точки «почти скандал» к зоне «близкие подруги».

      – Нет, – продолжает дуться Настя.

      Женщина тянет ребенка к киоску мороженного.

      – Вот смотри: твой любимый «Лунтик»!

      – Не хочу.

      – Давай: тебе «Лунтика», а мне эскимо.

      – Нет! – Настя пытается вырвать руку из маминой руки, но получив легкий, скорее символический шлепок, идет на уступку, – Я тоже эскимо.

      – Купишь нам эскимо? – Вопросом ко мне Женщина фиксирует боевую ничью. А я понимаю, их мир снова оплачен из моего кошелька.