Власовцев в плен не брать. Сергей Михеенков

был какой-то безумный полёт под настильным огнём русских орудий. Краем глаза Бальк успел ухватить происходившее левее, где вдруг прекратился обстрел: «тридцатьчетвёрки» кромсали всё, что уцелело под снарядами и минами, они накрывали окопы и, застопорив одну гусеницу, резко разворачивались другой, так что вверх выплёскивались не только фонтаны земли, но и обрывки одежды и изуродованные фрагменты человеческих тел. Живые, обезумевшие от осознания того, что спрятаться от «утюжки» негде, выскакивали из ходов сообщения и воронок и, словно зайцы, бегали по лугу. «Тридцатьчетвёрки» только того и ждали – они настигали их, бегущих, падающих и снова вскакивавших и бегущих, и подминали кровавыми гусеницами. Гул моторов и грохот гусениц, словно меч гильотины, заглушал предсмертные вопли русских эсэсовцев.

      От одной мысли о том, что и с ними сейчас может произойти то же, у Балька пересыхало горло. В какой-то момент потный мускулистый френч «Кайзера» качнулся вниз, припал к земле и ловко юркнул в узкую щель. Блиндаж! И Бальк вспомнил: это была позиция боевого охранения, и он её видел, когда бежал сюда, к последней траншее, с телом Фрица Гейнце на плечах. Неужели ему снова удастся выжить? Неужели фортуна снова улыбнулась ему? Или – всего лишь искушение? Ещё одна отсрочка? Большинство солдат на войне умирают отсроченной смертью. Сегодня тебя, счастливчика, пуля облетает мимо. Может быть, всего на полдюйма. Но завтра поцелует в самый лоб. И вся жизнь вмещается в тот незначительный промежуток между вчера и поцелуем смерти. Кто посмеет спорить с теорией, которую Бальк вывел уже давно, ещё после первого своего ранения?

      – Кто посмеет?! – закричал Бальк и упал рядом с узким лазом в блиндаж.

      Сильные руки «Кайзера» тут же втащили его в душную темень блиндажа. И, похоже, вовремя. Тяжёлая противотанковая граната разорвалась перед входом и завалила землёй лаз, оставив узкую щель, в которую тут же начала затекать ядовитая вонь взрывчатки. Нет, в следующее мгновение подумал Бальк, это не граната – снаряд. И выстрелил в них русский танк. Послышался нарастающий гул мотора и лязг гусениц. Значит, танк заметил их и выстрелом из своего орудия хотел отогнать от блиндажа, чтобы потом, бегущих, вмять в землю своими гусеницами. Узкая полоска света исчезла. Прямо над головой послышался гул, шорох земли и треск ломающегося дерева. Танк наехал на накатник блиндажа и разворачивался прямо над ними. Он вдавливал в землю куски брёвен накатника и обломки двери.

      – Сюда! – кричал «Кайзер» откуда-то слева.

      Бальк собрал последние силы и переполз на четвереньках туда, откуда кричали ему о его спасении. Он вдруг окончательно понял, кто такой этот «папаша» с трубкой и рыжими усами старого окопника. Но, похоже, в этот раз он его не спасёт. Гул мотора над головой сливался с металлическим грохотом гусениц, которые добрались уже до верхнего ряда брёвен и ломали их, как спички. Но зачем ему, такому огромному и сильному чудовищу, демиургу войны, какой-то унтер, потерявший пулемёт и свой взвод? Зачем?! Ведь он уже не представляет для него никакой опасности!

      Наконец