Буча. Синдром Корсакова (сборник). Вячеслав Немышев

пляжах – на песках – прыгают с кручи и, кувыркаясь, разбрасывая руки в стороны, с визгом и гомоном катятся вниз к речке. На траве остались бурые пятна крови, ботинки, вещи, документы, листки бумаги. Ветер подхватывал и разносил их по зеленой горной поляне.

      Иван проснулся глубокой ночью.

      Открыл глаза и некоторое время вглядывался в темноту вокруг себя. Сел на кровати. Закружило. Он поднялся. Тихо, стараясь не разбудить никого в доме, стал пробираться к выходу.

      На кухне горел свет. Отец набил пепельницу Беломором, увидев Ивана, потянулся к пачке.

      – Откуда кассета? – глухо спросил Иван. – Мать что?

      Отец сильно осунулся: заметно было, как вытянулось его лицо, посерело под глазами.

      Пахло водкой. Стакан на столе, спички горелые, беломорины.

      – В город увезли. Инфаркт. Вот так, сынок, не уберег Господь. – Отец глянул с тусклой надеждой в глазах. – Может, не он это – а?

      – Он, батя. Откуда кассета?

      – Откуда… Да принесли бандероль с почты. Маруська, Болотниковых мать, и принесла. Мимо, говорит, шла и захватила. Матери отдала. Я на дворе был. Она как давай кричать, посмотрела же сразу.

      Иван присел на табурет к столу, заметил под ногами почтовую обертку. На обертке штамп, адрес написан от руки синими чернилами, число. На штампе прочитал: «Махачкала, отправлено, и т. д.».

      Машинально смял обертку, сунул в карман.

      – Я на первой маршрутке поеду.

      – Куда, сынок, куда? – отец испуганно посмотрел на него.

      – Туда, батя. Видно, не судьба мне, – задумчиво произнес Иван. – Вернее, судьба. Так надо, отец. Не отпускает меня, не отпускает. Я тебе не рассказывал, что было там со мной.

      И он стал говорить.

      Говорил долго. Вспоминалось ему теперь ровно и по порядку: первый бой, Прянишкин, голоногий Петька Калюжный, взводный Данилина и тот стрелок с серьгой в ухе, что лег на холодный бетон с пулей в позвоночнике.

      – Такие дела, отец. Теперь я буду стрелком.

      Хотел отец сказать, да не сказал; хотел водки налить – уронил тяжелую натруженную руку на столешницу. Рассыпалась под рукой пепельница. Заплакал отец горючими мужскими слезами.

      Покидав в дорожную сумку вещи, не попрощавшись с Болотниковыми соседями, как рассвело, вышел Иван на шоссе; дождавшись первой маршрутки, забрался на переднее сиденье. И поехал.

      Глава вторая

      В раннее апрельское утро, часов в семь, у комендантских ворот появился саперный старшина Костя Романченко.

      Больше всего на свете старшина не любил менять своих привычек.

      Вставал он раньше всех. Умывался. Выпивал большую кружку густо заваренного сладкого чая. Неторопливо съедал бутерброд с маслом. Первым выходил на комендантский двор.

      Под каштаном на истертых лавках блестят капли ночной росы.

      У синих ворот, уткнувшись в створ утиным носом, замер дежурный бэтер.

      Жирный шмель сел на лавку; увязнув в каплях, стал перебирать лапками, тревожно водить хоботком вокруг себя.

      – Э-э,