Искра жизни. Эрих Мария Ремарк

главным из ветеранов был, конечно же, Лео Лебенталь. Он ведал тайные ходы-выходы на черный рынок в Большом лагере и, как поговаривали, даже пути-дорожки на волю. Как ему это удается, никто толком не знал. Известно было только, что две шлюхи из заведения «Летучая мышь», расположенного по пути в город, каким-то боком к его делишкам причастны. И вроде бы даже какой-то человек из СС, но вот об этом уж определенно никто ничего не знал. А сам Лебенталь, ясное дело, помалкивал.

      Торговал он всем на свете. Через него можно было достать сигаретные бычки и морковку, иногда даже картошку, объедки с кухни, кость, а иной раз и кусок хлеба. Он никого не обманывал, только обеспечивал товарообмен. Похоже, мысль, что можно торговать только для своей выгоды, просто не приходила ему в голову. Сам процесс торговли, а вовсе не товары – вот что поддерживало в нем жизнь.

      Пятьсот девятый прополз в дверь. Высокое полуденное солнце просвечивало сквозь его уши. На миг они замерцали двумя желтоватыми восковыми пятнами вокруг его темной головы.

      – Они бомбили город! – пропыхтел он.

      Никто ему не ответил. После яркого солнца на улице тут, в бараке, казалось темно, пятьсот девятый никого не мог разглядеть. Он закрыл глаза и открыл их снова.

      – Они бомбили город, – повторил он. – Вы что, не слышали?

      И на сей раз никто не отозвался. Теперь наконец пятьсот девятый различил возле двери Агасфера. Тот сидел на полу и гладил Овчарку. Овчарка рычал, ему было страшно. Волосы свалявшимися прядями закрывали ему почти половину испещренного шрамами лица, а между прядями посверкивали испуганные, бегающие глазки.

      – Гроза, – приговаривал Агасфер. – Это просто гроза! Спокойно, Волк, спокойно!

      Пятьсот девятый пополз дальше в глубь барака. Он не мог понять, почему остальные так равнодушны.

      – Бергер где? – спросил он.

      – В крематории.

      Он сложил на пол пальто и пиджак.

      – Вы что, выходить не собираетесь? – Он посмотрел на Вестхофа и Бухера. Те ничего не ответили.

      – Ты же знаешь, это запрещено, – пробубнил наконец Агасфер. – Пока отбоя не дадут.

      – Так тревога кончилась!

      – Нет еще.

      – Да кончилась же! Самолеты улетели. Они бомбили город!

      – Сколько можно об одном и том же, – пробурчал кто-то в темноте.

      Агасфер поднял глаза.

      – А если они в отместку за это десяток-другой, а то и сотню из нас расстреляют?

      – Расстреляют? – захихикал Вестхоф. – С каких это пор тут стали расстреливать?!

      Овчарка залаял. Агасфер схватил его за холку.

      – В Голландии они после каждого воздушного налета расстреливали обычно десять – двадцать политических. Чтобы у нас не возникало опасных иллюзий, как они объясняли.

      – У нас тут не Голландия.

      – Это точно. Так и я говорю – в Голландии, там расстреливали.

      – Расстреливали! – Вестхоф презрительно фыркнул. – Может, ты