Вальс деревьев и неба. Жан-Мишель Генассия

удовлетворить того индивидуума, которого отец предложит мне в мужья. В моих же интересах, разумеется. Но, по странному совпадению, тот, на кого падет его выбор, будет идеально соответствовать собственным интересам отца.

      Существует лишь одна лазейка: сбежать, как воровке, и я догадываюсь, как трудно сложится моя судьба, если я пойду на это безумие. Если я останусь, то умру, это точно. Мысль об отъезде в Америку зарождалась медленно и была как якорь спасения. Несмотря на бесчисленные препятствия, которые я предчувствую, эта затея кажется исполненной надежд, хотя и опасностей тоже. Достанет ли у меня сил, чтобы преодолеть их, или они заставят меня отступиться? У меня нет иной возможности, кроме как идти дальше по этому пути, или же мне придется смириться и принять свою судьбу. Эти два года будут тянуться бесконечно долго. Хватит ли у меня сил выдержать их? Да еще с довольным видом? Или же мое сопротивление иссякнет? Я не представляю, что могу проиграть, а значит, отказаться от всего, возможно, выйти замуж за Жоржа или за другого или же остаться старой девой и сгнить заживо.

* * *

      «Лантерн», 24 июля 1890 г.

      «Возможно, что сам институт бакалавров, три четверти которых обязаны своей степенью удаче, а остальные – собственным усилиям, в скором времени исчезнет. Министр… предложил упразднить его… Но поскольку наличие некоего свидетельства о школьном образовании все же необходимо… ученики будут сдавать похожий экзамен…»

      В 1890 году во Франции степень бакалавра получили 6765 человек, из которых 93 женщины, стоимость заявки доходила до 120 франков. Немногочисленные женские лицеи не готовили к экзаменам на степень бакалавра, и только наиболее упорные (и обеспеченные) могли предстать как индивидуальные кандидаты; эта ситуация оставалась неизменной до 1924 года.

      «В 1887 году, – вспоминает Жанна Крузе-Бенабен, – на письменном экзамене среди сотни кандидатов можно было заметить пару платьев: и то при ближайшем рассмотрении второе платье оказывалось сутаной…»

* * *

      Дом оказывается в моем распоряжении, едва мой брат покидает его, уезжая воскресным поездом в 17:27, с тяжелым сердцем возвращаясь в лицей Кондорсе, где он учится, будучи в пансионе, и где молча страдает от железной дисциплины и постоянных наказаний. Он – натура тонкая и ветреная, с высоты своих пятнадцати лет интересуется только поэзией, совершенно не способен запомнить даже самую простенькую теорему, путает исторические даты и абсолютно невосприимчив к латинским склонениям. Он приводит в отчаяние нашего отца, который упорно возлагает на него большие надежды и верит, что передаст сыну свой кабинет, а потому даже лично следит за тем, как он выполняет домашние задания, и выступает в роли наставника, заставляя без устали повторять уроки. Я слышу, как он испускает тяжкие вздохи, дерет брата за уши и бранит всякий раз, когда пытается добиться от него правильного ответа. Что до меня, то я только подтверждаю свою репутацию недостойной дочери, категорически