Вальс деревьев и неба. Жан-Мишель Генассия

день, когда все будут восхищаться твоими картинами и драться, чтобы заполучить их, они будут выставлены в самых крупных музеях, но ты должна целиком посвятить себя искусству, найти учителей, которые помогут тебе двинуться вперед, и, если в нашей стране это неосуществимо, возможно, в Новом Свете судьба будет на твоей стороне. Я хочу быть первой, кто разглядел твой талант, и это я заключаю выгодную сделку.

      Элен не только моя лучшая подруга, она еще и единственный человек на земле, который верит в меня и поддерживает в стремлении идти этим путем. Она утверждает, что с возрастом я рано или поздно проявлю себя самым блистательным образом, что мой талант будет наконец-то признан и тогда я смогу вернуться домой и занять то место, которое мне подобает. Ее энтузиазм трогает меня, хотя я не могу сказать, волнует ли меня это искреннее признание или перспектива получить обещанные деньги, которые позволят мне осуществить свою мечту.

      – Эти рисунки, если они тебе нравятся, я их тебе дарю. Но я не желаю ничьих милостей!

      – Почему? – воскликнула она.

      Не успела я ей ответить, как внезапно появился Жорж. Он выглядел взвинченным, волосы в беспорядке и галстук наперекосяк. Бросил свою накидку на плетеный диванчик. Элен предложила ему чаю, но он сухо отказался, тогда она предложила немного мадеры, если он предпочитает более крепкие напитки.

      – Ты не могла бы оставить нас вдвоем, – попросил он. – Нам с Маргаритой надо поговорить.

      Элен встала все с той же улыбкой, ничуть не обидевшись.

      – Понимаю, – промолвила она.

      – Останься, прошу тебя, – сказала я. – Элен – моя лучшая подруга, и у меня нет от нее секретов.

      Я надеялась этим жестом принести извинения за то, что оттолкнула ее протянутую руку, и, догадываясь о причине взволнованности Жоржа, не хотела оставаться с ним наедине. Присутствие Элен его не особенно смутило. Элен оставила нас, и, пока ее не было, мы хранили молчание. Она вернулась с графином мадеры на серебряном подносе и тремя рюмками, наполнила их и протянула каждому. Жорж осушил свою одним глотком, словно собираясь с духом.

      – После обеда, – начал Жорж, – пока вы были в саду, отец сообщил мне, что принял решение. Или мы поженимся и я начну в сентябре учиться фармацевтике, или он больше не даст мне ни гроша и выставит за дверь. Я возразил, что ты еще не дала ответа. Он сказал, что уже переговорил с твоим отцом и тот согласен при условии, что приданого не будет, мой отец не возражал, так что больше нет никаких причин затягивать дело. Вот.

      – Что «вот»? – спросила я.

      – Нам придется пожениться.

      – Приди в себя, Жорж, об этом и речи быть не может. У меня тоже есть право голоса, и я говорю «нет».

      – У меня тоже нет никакого желания, но что еще остается? Или катастрофа, нас ждут еще худшие неприятности.

      – Тебя – возможно. А для меня ничего не меняется. Моя жизнь и так невыносима, куда уж больше.

      – Послушай, Маргарита, есть один выход. Мы можем сделать вид, будто уступили и приняли ультиматум –