Княжеский крест. Владимир Уланов

и заговорил с толмачом:

      – Сегодня великий хан Бату примет вас у себя в юрте. Когда он вас пригласит, я вам об этом сообщу. Бурунтай потоптался на месте и, видя, что подачек не будет, сердито глянул на католиков и вышел из юрты.

      Вильгельм де Рубрук понял, что хотел татарин, сказал, обращаясь к Гавино:

      – Надо было ему чего-нибудь дать.

      – Еще устанете давать, – с усмешкой ответил переводчик.

      Кардинал де Рубрук, обращаясь к иезуиту Иоанну, сказал:

      – Приготовьте подарки Вату-хану.

      Иоанн де Поликарпо попросил монахов принести сундук с подношениями.

      Иезуиты вчетвером вытащили кованый сундук, поставили его посередине юрты. Иоанн снял ключ, который висел у него на шее, открыл замок. Раздался мелодичный звон, и крышка сундука медленно открылась. Все с интересом посмотрели на то, что в нем было. А посмотреть было на что. Это была золотая посуда, украшения из алмазов и драгоценных камней.

      Кардинал Вильгельм де Рубрук тут же распорядился закрыть сундук со словами:

      – Закройте побыстрее крышку, а то, не дай Бог, войдут воины и заберут драгоценности.

      – Теперь не заберут. За грабеж подарков для хана, даже если кто осмелится к ним притронуться, ждет мучительная смерть, – успокоил толмач.

      – Принесите меч, – потребовал кардинал Рубрук.

      Монахи внесли футляр из красного дерева, отделанный слоновой костью и золотом, и положили на сундук.

      Плано Карпине открыл футляр, и все увидели меч из дамасской стали. Его холодный блеск возбуждал, а украшенная золотом и алмазами рукоять привораживала своей красотой.

      В юрту вошел Азат и сказал, обращаясь к переводчику:

      – Сейчас я вас отведу ко двору великого Бату. Там лишнего ничего не говорите, пока не прикажет Вату, а если что спросит, говорите кратко, без лишних слов. Когда подойдете к шатру и войдете в него, ни к чему не прикасайтесь.

      Сделав внушение, проводник вышел из юрты и пригласил остальных католиков двинуться за ним.

      Монахи подхватили сундук, футляр с мечом для великого хана, и вся процессия двинулась к юрте Вату.

      По дороге Азат продолжал наставлять монахов:

      – У шатра хана будут гореть костры, вы должны пройти между ними. В шатер вы должны войти с непокрытыми головами и пасть перед ханом на колени.

      Наконец, католики дошли до ханского шатра, вошли в него, старались вести себя, как учил Азат. Встали перед татарским ханом на колени, ожидая, пока он милостиво не прикажет встать.

      В шатре наступила гнетущая тишина. Бату-хан сидел в полном безмолвии. Желтое узкоглазое лицо татарского хана было непроницаемо. Казалось, он даже не заметил вошедших и сидел глубоко задумавшись.

      Бату-хан небольшого роста, с узкими, как щелочки, глазами, с выбритой на макушке головой до висков, сидел на четырехугольном позолоченном, широком, как стол, троне, с несколькими ступенями. Рядом сидела его самая любимая молодая жена, в меховой шапке, с павлиньими перьями на голове, украшенными драгоценными