Живая вода. Владимир Крупин

к лесобазе.

      Из подполья вылезал Вася. Делегация смахнула его обратно и спустилась в яму в полном составе. Когда все убедились, что насчет бомбоубежища враки, тогда уселись в холодке по краям ямы и свесили ноги.

      – Ну ладно, – сказал Афоня, – ты расширяй, мы вылезем, не будем мешать, а если что, крикни. Пойдем, бабы, работает человек.

      Но Кирпиков остановил:

      – Пришли в гости – и заторопились. Варя! Ты чаю нам не можешь сюда спустить?

      – Девушки, что вы мою воду не пьете? – спросил Вася. – Я же даром, а вдобавок целебная.

      – От чего?

      – От этого самого, – игриво сказал Вася. – Ты ж, Дуся, в невестах запохаживала.

      Явился кипящий самовар.

      – Гостям я радая, – говорила Варвара, разливая чай. – И за вареньем не надо лазить. Угощайтесь. Отец, угощай.

      – Вас не беспокоят мыши? – спросила Физа Львовна.

      – Нынче все мыши в лес ушли. Жара. Кору гложут, как зайцы.

      – Стоп! – сказал вдруг Кирпиков.

      – Чур, пополам! – крикнул Афоня.

      – Совсем не то, что ты думаешь, – сказал Кирпиков. – Я все думал, и вот сказали: лес и кора. Я прочел в «Ботанике» о кактусах. У них колючки такие, что никто не зарится, даже верблюды. А смотри, какая береза беззащитная, даже мышь подъедает. И вот надо скрестить, получится березовый кактус – и никто не тронет.

      – Это у вас от жары, – объяснила Физа Львовна. – Конечно, я развожу кактусы, и они колючие, их поливает Мопсик…

      – А разве я его не утаскивал? – спросил Вася Зюкин.

      – А говорю не с вами, – строго оборвала Физа Львовна. – Александр Иваныч, это же надо обдумать, и мы с вами получим патент.

      Афоня давно уже ковырял сзади себя и доковырялся до собачьего черепа. Ощупал зубы, испугался и выбросил череп на свет. Женщины стали выметаться наверх. Опрокинули на Васю самовар. Вася завизжал, заскулил и уполз быстрее всех.

      И Кирпиков вспомнил, что мешок с деньгами был закопан вместе с черепом. Он сунулся – точно.

      – Нашел! – крикнул он.

      – У тебя что, кладбище? – спросил сверху Афоня.

      – Эх ты, – сказал Кирпиков и выпихнул мешок наверх. – Деньги! – И захлопнул за собой крышку и уже снизу слышал, как Физа Львовна воскликнула:

      – Чур, на одну!

      – Надо находку сдать государству, – заявила Вера. – Полагается двадцать процентов.

      – Это деньги мои, – сказал Афоня.

      Когда все убедились, что деньги Афанасьевых, попросили, чтоб сколько-нибудь дали Васе на лечение.

      Недолго после гостей высидел Кирпиков – явились наружу книги и лампа, Варвара протянула пару чистого белья.

      Кирпиков вышел на крыльцо, и его повело: в голове потемнело, резануло по глазам. Он боялся, что ослеп, нет, только долго казалось ему, что на всем радужные мазутные пятна. Он и мерина увидел разноцветным, как жар-птицу.

      – Что, брат? – спросил Кирпиков.

      Мерин осторожно переступал и молча тыкался мордой в плечо хозяина. Перед своей баней он устроил баню мерину – продрал скребком, протер мочалом и прямо