Змеиный узел. Влад Костромин

мы их сожгли…

      – А кто про это знает?

      – Вся деревня говорит, что у Сашки кота убили и лапы ему отрезали…

      – А мы тут при чем? – резонно возразил отец. – Может это маньяк с котов начал? Тренировался? Ты лучше думай, что следователям будешь про Андрюху говорить.

      – А что говорить?

      – Ля-ля-ля, три рубля, но ничего конкретного, к чему можно прицепиться. Тяни корову на баню. Создай видимость сотрудничества с органами, но без конкретики. Понял?

      – Да.

      – Молодец. И еще подумай, кто друга твоего почикал. Вот это должно тебя волновать, а не пожары. Тот, кто Андрюху убил, тот и до тебя может добраться.

      – И до Коли, – подтвердила мать.

      – И до любого, – продолжил отец. – Так что думай, кто это может быть?

      – Вить, что думать? – сказала мать. – Тут полдеревни зеков бывших, да еще и переселенцы эти понаехали. Любой мог прихлопнуть.

      – Прихлопнуть этого дефективного мог любой – у самого руки чесались…

      – Вить, ну что ты про покойника так? Знаешь же, что про мертвых или хорошо или никак.

      – Прихлопнуть мог любой, но не с такой фантазией, – продолжил отец, – тут простым убийством и не пахнет. Думай, сынку, думай…

      – Может, это таджики? – раздался голос из-под стола.

      Любой незнакомый человек бы тут вздрогнул, но я прекрасно знал, что мой младший брат Коля любит прятаться под столом. Свисающая почти до пола полотняная скатерть, когда-то украденная отцом, надежно скрывала брата от людских глаз. Он мог часами там сидеть, подслушивая разговоры матери с ее подругами.

      – Почему таджики? – насторожился отец.

      – Они наркотики продают. Может, Андрей про это узнал и хотел кому-то рассказать, а они его убили.

      – Неубедительно, – возразил отец, – если про это все знают, то кому он мог рассказать? Не вяжется.

      – А вдруг он, когда пошел за грибами, то что-то увидел, – решил развить версию брата я. – Таджики же возле леса живут, может он в ту сторону пошел?

      – Зачем им его тогда тащить почти три километра в то место, где его нашли? Зачем такие зверства творить? Просто стукнули бы камнем и бросили – все бы подумали, что споткнулся и об камень головой.

      – Вить, а вдруг у них там обычаи такие, у таджиков? – сказала мать. – Они же люди дикие, решили по-своему прикончить. Или под наркотиками так озверели?

      – Ладно, если что, то я эту версию подкину следствию. Заодно, глядишь, и от подозрительных личностей избавимся. Спокойнее будет в деревне. Наркотики – гиблое дело, – затянулся «примой» отец, – ну, выпил водки; ну, мухоморов пожевал, но зачем же в себя что-то колоть?

      – Сам ты тоже хорош, – подначила его мать, – полынь да кактусы на спирту настаивать.

      – Что ты понимаешь, женщина? Настой полыни это абсент. Его все европейские художники употребляют.

      – Известное дело, сначала употребляют, а потом уши себе чекрыжат.

      – Ухо, это единичный случай. Надо смотреть на картину в целом.

      – И что там, в целом? – вновь раздался