Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том четвертый. Нелли Шульман

на посещение Царицына после нового года:

      – Перейду линию фронта, заберу Володю… – Петр поймал себя на том, что выбирает для сына игрушки и одежду.

      В квартире стоял телефон. Он связался с лагерем в Дабендорфе, в сорока километрах от Берлина, где предполагалось разместить, будущую офицерскую школу армии новой России. Генерал Власов поздравил Петра с новым званием:

      – У нас теперь и гимн есть, – услышал он гордый голос Андрея Андреевича, – из Риги слова прислали. Тамошний литератор, журналист написал… – Петр пожалел, что не подумал о гимне, но слова ему понравились:

      – Мы идем широкими полями,

      На восходе утренних лучей.

      Мы идем на бой с большевиками,

      За свободу Родины своей.

      Петр обещал приехать в Дабендорф после рождественского обеда на вилле фон Рабе. Он не ожидал, что его пригласят на торжественную церемонию в рейхсканцелярии:

      – Ожидается фюрер, рейхсфюрер Гиммлер, маршал Геринг… – вздохнул Петр, – это огромная честь. Не стоит, и думать о подобном… – он записал в блокнот адрес православного собора в Берлине. Перед Рождеством Петр хотел исповедоваться и причаститься:

      – Сейчас пост идет, – напомнил он себе, – впрочем, его светлость принадлежит к государственной церкви. Они такого не соблюдают. Я в гостях, как говорится, не суйся в чужой монастырь, со своим уставом… – с лета Петр привык к хорошей еде. В Норвегии их кормили отлично. В лагере высшего командного состава, под Винницей, военнопленным тоже выдавали отменный паек:

      – Пусть упрямцы жуют палую конину и кормовую свеклу… – в гастрономическом магазине, Петр, придирчиво, выбирал сицилийские апельсины, – как Иванов, например… – он, вспомнил упрямые, голубые глаза уголовника:

      – Впрочем, он, скорее всего, стал капо. Такие люди только свою выгоду ищут… – денежное содержание в СС оказалось щедрым. Как и в СССР, Петр мог позволить себе хорошую вырезку, и норвежского лосося:

      – Не забывай о посте, – строго одернул себя Воронцов-Вельяминов, – в гостях одно, а дома другое… – он выбрал овощи, и французское оливковое масло. После православного Рождества пост заканчивался. Перед поездкой в Дабендорф он хотел обзавестись гостинцами, для собратьев по оружию:

      – Куплю ветчины, салями… – он шел по Кудам, нагруженный свертками, – шнапса. Посидим с Андреем Андреевичем за стопкой водки, я стихи почитаю… – Петр, любовно переписал еще не законченную поэму в блокнот:

      – И я смогу выполнить задания службы безопасности, на восточном фронте… – он рассматривал фото в папке, с имперским орлом и свастикой. Мебель в комнате для допросов привинтили к полу. Стол, и табурет сделали крепко, на совесть. Петр чиркнул спичкой:

      – Она на Тонечку похожа. Тонечки больше нет, надо жить дальше… – вспоминая жену, он смахивал слезы с глаз:

      – Надо растить Володю, обустраивать новую Россию. Но, может быть,