Жернова. 1918–1953. Роман-эпопея. Книга пятая. Старая гвардия. Виктор Мануйлов

поспевал за стремительной Пинзур, от входных дверей решительно направившейся прямо к директорскому кабинету. Директора оба знали давно: он тоже был старым партийцем, но не большевиком, а эсэром; когда же большевики партию эсэров разогнали, остался вне партий и подвизался на поприще просвещения новых поколений. Это в его школе совсем недавно пропагандировались свобода любви и половых отношений, застенчивым мальчикам и девочкам рекомендовался онанизм, как средство восстановления равновесия с природой; это он воспитывал подрастающее поколение в духе отвращения к делам своих предков, потому что дела эти были освящены средневековым невежеством, великодержавным шовинизмом и поголовным рабством; это здесь с особенной яростью нападали на устои семьи и брака; это здесь доказывали, что человек должен быть свободен от всего, что мешает ему нести революцию во все страны мира, в том числе очищение от буржуазной морали.

      Но за директорским столом сидела совсем незнакомая им женщина, молодая, коротко остриженная по моде, в черном жакете и белой блузке. Она подняла голову и уставилась на вошедших.

      – Вы ко мне? – спросила она.

      – Мы к Иосифу Давидовичу, – ответила Пинзур.

      – Иосиф Давидович здесь уже не работает, – произнесла женщина извиняющимся тоном. – Теперь я директор школы.

      – Вот как! – воскликнула Розалия Марковна. – И куда же подевался Иосиф Давидович?

      – Не знаю. Спросите в районо.

      – И спросим. А пока скажите нам, в каком классе мы можем провести беседу по текущему политическому моменту? Я бы сказала – безобразному моменту! – воскликнула Пинзур.

      – Простите, а вы кто? – спросила женщина, поднимаясь из-за стола.

      – Мы представители обществ политкаторжан и старых большевиков. Вот это – старый большевик товарищ Коротеев! Он стоял у истоков образования РСДРП! Он более десяти лет провел в царских тюрьмах и на каторге! Я – тоже революционерка со стажем, зовут меня Розалия Марковна Пинзур. Мы посланы к вам от имени старых большевиков и политкаторжан.

      – Мне очень приятно познакомиться с вами, но я ничем не могу вам помочь. То есть, простите, – смутилась директор, – не могу воспользоваться… то есть использовать вас в качестве политинформаторов. Дело в том, что поступила инструкция из районо, чтобы все, кто приходит в школу, имели официальное направление от районо или от райкома партии. Если у вас нет такого направления… И потом, политинформации мы проводим… то есть, проводили сами. Раз в неделю, – пояснила она. – Но с этой четверти политинформации заменены историей СССР и мира… Разве вы об этом не знаете?

      Розалия Марковна фыркнула:

      – Докатились! Заслуженных революционеров уже не пускают на порог советской школы! И вам не стыдно, товарищ директор?

      – Мне не стыдно, – нахмурилась молодая женщина. – Я на работе, а на работе надо выполнять те инструкции, которые спускаются из вышестоящих органов. И лично у меня нет никаких оснований быть недовольной этими инструкциями: