Сатанинское танго. Ласло Краснахоркаи

Футаки. – Может, все-таки скажешь?” – “Ну куда мы пойдем! – вскричала она в отчаянии. – Да нас в первом же городе схватит полиция! Неужто не понимаешь? У нас даже имен не спросят!” – “Ну чего ты городишь? – сердито оборвал ее Футаки. – У тебя денег полны карманы, а ты…” – “Так о том я и говорю, – перебила его госпожа Шмидт. – О деньгах! Ну хоть ты с ума не сходи! Отправиться в путь… с сундучком этим жалким… Как сборище нищебродов!” Футаки пришел в ярость: “Довольно! Ты вот что, не лезь в это дело. Тебя это не касается никаким боком. Твое дело – помалкивать в тряпочку!” Но госпожа Шмидт не унималась: “Что ты сказал?! Что значит – помалкивать?” – “Ничего я не говорил, – тихо ответил Футаки. – И не кричи так, а то мужа разбудишь”. Время тянулось медленно. Будильник, по счастью, давно уже вышел из строя, поэтому не напоминал об этой медлительности своим тиканьем, тем не менее женщина, помешивая деревянной ложкой булькающий на огне паприкаш, не отрывала взгляда от неподвижно застывших стрелок. А потом они вяло сидели над дымящимися тарелками, но мужчины, несмотря на призывы госпожи Шмидт (“Ну, чего ждете? Вы будете ночью есть, в грязи, вымокшие до нитки?”), так и не притрагивались к еде. Свет они не включали, от мучительного ожидания все предметы стали сливаться у них в глазах, кастрюли у двери зашевелились, и ожили образа на стене; порой им даже казалось, будто на кровати кто-то лежит, и чтобы избавиться от этого наваждения, они временами молча поглядывали друг на друга, но у всех троих лица излучали одну и ту же беспомощность; и хотя они знали, что двинуться из дому можно будет лишь под покровом ночи (потому как знали, что госпожа Халич, да, наверное, и директор, сидя у окна, не сводят глаз с проселка, что вел в сторону Соленой Пади, и все больше тревожатся из-за того, что Шмидт с Кранером опаздывают уже на полдня), то сам Шмидт, то жена его, забыв о предосторожности, порывались отправиться в путь уже в сумерках. “Вон, в кино потянулись, – тихо доложил Футаки. – Жена Халича, жена Кранера, школьный директор и Халич”. – “Жена Кранера? – подскочил тут Шмидт. – Где?” И подбежал к окну. “Ну да. Она правильно делает”, – кивнула госпожа Шмидт. “Ну-ка, цыц!” – рявкнул на нее Шмидт. “Да не горячись ты, приятель! – успокаивал его Футаки. – Она умная женщина. Все равно ведь надо дождаться наступления темноты, не так ли? Вот никто ничего и не заподозрит”. Шмидт, ворча, вернулся к столу и закрыл руками лицо. Футаки с удрученным видом курил у окна. Госпожа Шмидт извлекла из глубины буфета бечевку и, поскольку ржавые замки, как она ни старалась, не защелкивались, туго перевязала солдатский сундучок, поставила его у двери и, сев рядом с мужем, сцепила руки. “Чего мы ждем? – спросил Футаки. – Давайте разделим деньги!” Шмидт покосился на жену: “А куда нам спешить, дружище?” Футаки встал и тоже переместился к столу. Расставив ноги и почесывая небритый подбородок, он устремил взгляд на Шмидта: “А я говорю, давайте поделим”. Шмидт потер руками виски. “Придет время, ты все получишь, не