Пятый ребенок. Дорис Лессинг

дочерей ей оказалось нелегко. Покойный муж был инженером-химиком, неплохо зарабатывал, но денег никогда не было много. Дороти знала, сколько во всех смыслах стоит семья, даже небольшая.

      Раз за ужином она попыталась высказать несколько замечаний в этом духе. Дэвид, Гарриет, Дороти. Дэвид только что пришел домой, припозднился: поезд задержали. Ежедневные поездки не обещали особой радости, это было самое худшее для всех и особенно для Дэвида, поскольку добраться на работу и с работы занимало у него почти два часа в один конец. Это включено в стоимость мечты.

      Кухня была уже почти такой, какой должна стать: большой стол с тяжелыми деревянными стульями вокруг – сейчас их только четыре, но еще несколько стоят вдоль стены в ожидании гостей и пока еще не рожденных людей. Большая плита марки «Ага» и старинный буфет с чашками и кружками на крючках. Вазы наполнены цветами из сада, где лето обнаружило множество роз и лилий. На ужин традиционный английский пудинг, приготовленный Дороти; за окнами осень заявляет о себе опадающими листьями, которые время от времени ударяют в стекло с негромким стуком или звоном, завыванием ветра. Но в доме опустили шторы – теплые толстые шторы в цветочек.

      – Знаете, – начала Дороти, – я тут думала о вас двоих.

      Дэвид положил ложку, чтобы ее выслушать, чего он никогда не делал для своей наивной матери или практичного отца.

      – Не думаю, что вы должны сразу во все это бросаться – нет, дайте мне сказать. Гарриет всего двадцать четыре, нет еще и двадцати пяти. Тебе, Дэвид, только тридцать. Вы ведете себя так, будто думаете, что если чего не схватите сейчас, то потеряете навсегда. Ну, такое впечатление у меня возникло по вашим разговорам.

      Дэвид и Гарриет слушали: их взгляды встречались, хмурые, задумчивые. Эту крупную, надежную и грубоватую Дороти, с ее решительными движениями и основательными манерами, нельзя было игнорировать; чего стоит Дороти, они понимали.

      – Я так и думаю, – сказала Гарриет.

      – Да, девочка, я знаю. Вчера вы говорили, что заведете нового ребенка сразу же. Мне думается, ты быстро пожалеешь.

      – Все в любой момент может исчезнуть, – сказал Дэвид упрямясь.

      Это жестокое замечание, проявление – обе женщины знали – чего-то затаенного вполне подтверждали новости, сыпавшиеся из приемника. Всюду плохие дела: не сравнить с тем, какими новости скоро станут, но довольно грозные.

      – Задумайтесь, – сказала Дороти, – вам бы стоило. Иногда мне за вас страшно становится. А почему – сама не знаю.

      Гарриет горячо возразила:

      – Наверное, нам нужно было родиться в другой стране. Ты понимаешь, что в других местах шестеро детей – это норма, никого не шокирует, никто себя из-за этого преступником не чувствует.

      – Это мы тут в Европе ненормальные, – сказал Дэвид.

      – Ну, не знаю, – сказала Дороти, не менее упрямая, чем любой из них. – Но если у вас будет шесть, или восемь, или десять – нет, я знаю твои мысли, Гарриет, я тебя знаю, разве нет? – и это будет в другой части мира, например, в Египте, в Индии или еще где, то