Пятый ребенок. Дорис Лессинг

думаете открыть гостиницу? – спросил Фредерик мягко, не желая выносить суждений.

      – Сколько детей вы собираетесь родить? – спросила Молли с коротким смешком, который означал, что возражать бесполезно.

      – Много, – тихо ответил Дэвид.

      – Да, – подтвердила Гарриет. – Да.

      В отличие от Дэвида она не понимала, насколько раздосадованы эти двое родителей. Как и все люди их типа, создавая себе репутацию оригиналов, на деле они представляли собой квинтэссенцию обычности и не принимали никаких проявлений духа преувеличения или неумеренности. Таких, каким был этот дом.

      – Поехали, мы угостим вас обедом, если тут найдется приличный ресторан, – сказала мать Дэвида.

      За тем обедом они говорили о другом, пока за кофе Молли не заметила:

      – Ты понимаешь, что тебе нужно просить помощи у отца?

      Дэвид поморщился, словно от боли, но пришлось смириться: важнее всего был дом и их будущая жизнь в нем. Жизнь, которая – оба родителя поняли это по выражению непреклонного намерения, в котором читали сплошную юношескую заносчивость Дэвида, – должна восполнить, устранить, свести на нет все упущения их, Молли и Фредерика, жизни и жизни Джеймса и Джессики тоже.

      Когда они расставались на темной стоянке у отеля, Фредерик сказал:

      – Насколько я могу судить, вы оба сошли с ума. Ну, или сильно обманываетесь.

      – Да, – сказала Молли. – Вы не продумали все как следует. Дети… Пока их не заведешь, нипочем не узнать, сколько с ними забот.

      Тут Дэвид, рассмеявшись, озвучил аргумент – старый, который Молли узнала и встретила с понимающим смешком:

      – В тебе мало материнского инстинкта. Это не твое. А в Гарриет много.

      – Ладно, – ответила Молли, – жить-то тебе.

      Она позвонила своему первому мужу, Джеймсу, который находился на яхте где-то у острова Уайт. Разговор окончился словами:

      – Наверное, тебе лучше приехать и увидеть все самому.

      – Хорошо, я приеду, – ответил тот, соглашаясь с тем, что было сказано, ровно столько же, сколько с тем, что сказано не было: неспособность понимать немой язык жены была главной причиной того, что Джеймс был рад с ней расстаться.

      Вскоре после этого разговора Дэвид и Гарриет вновь стояли с родителями Дэвида – второй их парой, – созерцая дом. На этот раз стояли снаружи. Джессика стояла посреди лужайки, пока еще засыпанной древесными обломками зимы и ветреной весны, и критически разглядывала строение. Оно казалось ей мрачным и гадким, как и вся Англия. Джессика была ровесницей Молли, но выглядела на двадцать лет моложе – подтянутая, загорелая, она, казалось, лоснилась от солнечного крема, даже когда ее кожа была суха. Волосы у нее были желтые, короткие и блестящие, одежда яркая. Вонзая каблуки малахитово-зеленых туфель в лужайку, она смотрела на своего мужа Джеймса.

      Тот уже побывал в доме и теперь, как и ожидал Дэвид, сказал:

      – Это хорошее вложение денег.

      – Да, – сказал