Танец мотылька. Диана Билык

когда говорил, что в наше время попасть в беду и не дозвониться до родных – элементарно. Ну, вот скажите, кто сейчас помнит телефон близких или друзей? На память. Кто сейчас помнит хоть номер своего мужа?

      Эта мысль вызывает бурную реакцию моего тела: ток в пальцах и спазм в груди.

      Надо поскорее с этим разобраться. Если я и выйду замуж, то это будет не просто любовь, а что-то запредельное. Так как чувства для меня не столь важны, как карьера танцовщицы. Я наметила на место примы, не меньше. Нужно будет: под нож лягу и сделаю пластическую операцию. Никакие шрамы, а, тем более, ошибочные замужества мне не помешают.

      Так вот, о чем я? О номерах и телефонах. Век смартфонов и айподов, соцсетей и вай-фай. Зачем что-то запоминать, если всемирная сеть, которая все знает, всегда под рукой?

      – Дозвонилась? – спрашивает Марина за спиной. Я от неожиданности вздрагиваю. Протягиваю ей мобильный. Качаю «нет» и оседаю на кровать.

      Три, пятнадцать – это я…

      Шесть, ноль, восемь – это ты…

      И двенадцать – это мы…

      – Мне нужен МОЙ телефон.

      – Тогда жди следователя, – девушка удаляется, но в дверях вдруг застывает, словно что-то вспомнив. – Пойдем. Я отведу тебя к психологу.

      – Обязательно сейчас?

      – Ты хочешь выйти отсюда поскорей? Или месяц будешь валяться на грязной постели с трещиной в ребре? Дело твое, конечно, но я бы не смогла вот здесь долго жить, – она обводит взглядом мою каморку.

      А я даже свыклась с ней уже за пару дней, но Марина права – нужно сваливать. Да и в душ хочется невыносимо.

      – А что тут, – показываю на себя, – трещина?

      – Два перелома. То я так: аллегорично, – девушка, блеснув взглядом, закусывает губу, будто от удовольствия.

      – Уговорила, – встаю и иду за ней.

      Аккуратно проходим коридор. Больные снуют по своим делам, тихо перешептываясь между собой. В левом крыле разборки второй медсестры и технички: неинтересно.

      Наблюдаю за Мариной.

      Она двигается плавно, мерно раскачивает пухлыми бедрами. Девушка – кудрявая, маленькие русые завитушки все время выползают из-под головного убора, и она прячет их, запихивая на место. Медсестра прихрамывает, или нога болит или травма. Это почти не заметно, но я хорошо читаю походки, даже очень, и такую в будущем узнала бы с первого раза.

      Раз, два, три, четыре… в ритме сальсы сбегаю за Мариной по ступенькам. Ох, зря: простреливает под лопаткой.

      – Ты что? С ума сошла?! – пищит она, открывая передо мной стеклянную дверь.

      Я иду вперед, а глаза наливаются слезами. Больше не буду так. Больно! Ну, хватит уже!

      Марина бурчит:

      – Распрыгалась тут. Вчера едва с того света вытащили, а теперь вон – скачет, как лошадь.

      – Как мотылек, почему сразу, как лошадь? – хрипло оправдываюсь я, выдавливая смех с привкусом горчицы.

      – Да это я так: к слову. Все. Пришли. Назад дорогу сама найдешь. И не прыгай больше!

      Усердно киваю.

      Марина идет по коридору, а я слышу, как она все еще возмущается: