Танец мотылька. Диана Билык

цвет и стиль совпадают. Но это еще ничего не доказывает!

      Оборачиваюсь. Марина ждет у выхода, строго глядит на меня и кивает на больного.

      – Давай! Ну?!

      Не понимаю, что она хочет. Мое лицо перекашивает от непринятия настоящего, от этого больно тянет порез на щеке. И, впервые за утро, простреливает под грудью.

      – Поцелуй его, – подсказывает медсестра.

      Я непроизвольно прыскаю смешком. Еще чего! Но застываю взглядом на губах Марка, изрезанных и вспухших. Сейчас трудно сказать какой они формы, цвета, но, у меня возникает нелепое ощущение неги и желания коснуться их. Вот это уже слишком!

      Случайно задеваю его руку: прохладную и гладкую. Прикладываю уже смелее свою ладонь так, чтобы сравнить кольца. От неудобной позы стреляет в ребра. Перевожу дыхание и приседаю рядом. Вцепляюсь в его пальцы грубее и, словно в лупу, разглядываю оба украшения. Сквозь кожу чувствую его тепло, и меня бросает в дрожь.

      На кольцах очень мелко выбиты буквы, слишком крошечные, чтобы прочитать. Холодеет сердце. Я обманута своим же сознанием. Значит, правда, все-таки? Или нет?

      Рука Марка чуть вздрагивает и тут же сжимается. Мужчина хрипит, губы приоткрываются, и он что-то говорит, но я не могу разобрать и слова.

      Резко отпускаю его и отступаю.

      – Пора, – вдруг оживляется Марина. Слышу за спиной скрип двери.

      Аппарат тикает и тикает: действует на нервы. Кажется, пиканье участилось. Рука Марка собирается в кулак и трубки от капельницы натягиваются.

      – Е… у… о…и…

      Долетает мычание.

      Марина вытягивает меня из палаты.

      Я иду покорно и стараюсь дышать не часто, чтобы не упасть от головокружения. Тошнота уже привычно поднимается по пищеводу, и я едва переставляю ноги.

      В каморке позволяю себе прилепиться к стене и съехать на пол, не обращая внимание на боль под грудью. Марина тщетно пытается поднять и потащить меня на кровать. Я не кричу: просто смотрю на кроваво-красный настил и понимаю, что все теперь не так, как раньше. Все чуждое и ненастоящее.

      Кто я? Вика.

      Ты уверена?

      Внезапно в палату заходит Бенедикт Егорович.

      – Ну, что? Готова к осмотру? О, а что это мы разлеглись? Мариночка, давай, неси капельницу.

      Приподнимаю голову, и умоляюще смотрю на девушку. Она всем видом показывает: «Я же говорила».

      – Не нужно. Просто голова закружилась, – оправдываюсь я хриплым голосом и осторожно встаю. Шатает. Медсестра помогает добраться до кровати, затем быстро уходит. Уже у двери замечаю ее улыбку и подмигивание. Благодарно киваю.

      – Как спалось? – доктор Бенедикт подтягивает стул и усаживается. Неприятный скрип режет по ушам. – Что за старье? – возмущается он, а я, пользуясь его промедлением, думаю, как правильно ответить.

      – Без сновидений.

      – Хм, неплохо для начала. Есть новость.

      Меня коробит от его слов, но я стараюсь это скрыть.

      – А когда меня выпишут? – решаю перевести тему.

      – Погоди