Бессмертный. Николай Слимпер

принесешь, не сломаешься.

      – Да как вы смеете? Я буду жаловаться начальству! – возмутилась она.

      – Чьему? – поинтересовался я. Одно дело, когда усмехается бармен моей оплошности, но другое, когда тупые богатенькие мадмуазели в упор не видят во мне равного. Так-то я и не был им равным, даже наоборот, но я умею притворяться, и не моя вина, что кто-то замечает лишь одежду, а не личность в ней.

      – Как чьему? – выкатила барышня глаза. – Вашему.

      – Ха, – усмехнулся я, – я сам себе начальство.

      – Не поняла.

      – Что тут непонятного? – Я, наконец, взглянул на базанившую девушку. А ничего так, подумал я, вроде не выглядит такой уж стервой. Я даже немного присмирел. – Нет у меня начальства и все.

      – Но вы же официант, – промямлила она уже не таким уверенным сопрано.

      – Кто вам сказал такую глупость?

      – Но вы же в черном костюме.

      – А может, я гот?

      – Да готы так не одеваются. – Девушка тоже явно стала спокойнее, и народу, вначале с интересом наблюдавшему за затевавшимся скандалом, это наскучило и они отвернулись обратно к своим собеседникам.

      – А может, я интеллигентный гот в дорогом костюме? Почем вам знать, может, у меня под одеждой все в татуировках и пирсингах? – Татуировок у меня не было, они как-то не приживались на моем теле. Я был девственно чист, это если говорить о теле: ни рисунков, ни шрамов, ни даже мозолей на ладонях. Иногда из-за этого у меня возникают неловкие ситуации.

      – Вот еще – фыркнула девушка. – Мне только не хватало знать, что у вас под одеждой. Мне достаточно и того, что снаружи. – Она демонстративно отвернулась и поморщилась, но меня не проведешь…

      – А может как раз этого вам и не хватает? – Я немного подвинул кресло в ее сторону. – Для полного, так сказать, мироощущения.

      – Вы так ко всем девушкам клеитесь или только к тем, кому безразличны? – спросила она, хотя в голосе не было ни нотки возмущения.

      – Ха-ха-ха… Если я так уж вам не нравлюсь, что же вы продолжаете со мной разговаривать?

      – А я и не разговариваю, я спорю. Это две большие разницы, знаете ли!

      – Хм, и о чем же вы со мной спорите? – Я слегка наклонил голову и ухмыльнулся.

      – Как о чем? – изумилась она, повернувшись ко мне. В глазах у нее горел огонек.

      – Ну вот так. О чем? О моей принадлежности к прислуге? Или о внешнем виде го́тов? А может о том, что у меня под одеждой?

      Она вновь отвернулась, но даже за свисавшими с головы длинными черными волосами, прикрывающими лицо, я заметил тень улыбки.

      – Так о чем? – снова спросил я.

      Она не успела ответить, к ней подошел молодой человечек (так-то для мне все молодые, но по виду ему было лет сорок, что лет на пятнадцать больше, чем ей). Я даже сначала не понял, откуда выполз этот пузан, что для меня не свойственно – я всегда замечаю, что происходит