Хроники вечной жизни. Проклятый дар. Алекс Кейн

вдруг стало неуютно, его словно кольнуло какое-то недоброе предчувствие.

      – Она ведьма, – прошептал он.

      Открылась дверь в глубине комнаты, появилась старушка с железным противнем в руках. На нем дымились жареные каштаны, распространяя по комнате резкий сладковатый запах.

      – Вот и угощенье, юные господа, – пропела старушка. – Как вас зовут, дорогие мои?

      – Филипп де Леруа, мадам.

      – Рене Легран.

      – Вот и хорошо, вот и замечательно. А я Мари Дюшон.

      Женщина достала с полки две пустые плошки и, освободив часть стола, поставила их перед мальчишками. Насыпав каждому каштаны длинной деревянной ложкой, она села напротив них.

      – Кушайте, кушайте, милые господа. Ах, какие же вы красивые и молодые!

      Рене дал волю своему любопытству. С набитым ртом он спросил:

      – Госпожа Дюшон, а что это у вас за травы и зерна? Зачем они вам?

      – Ах, это… Я знахарка, милые мои, врачую людей.

      Она помолчала и осторожно добавила:

      – И еще немного ведунья. Хотите, погадаю вам?

      Друзья испуганно переглянулись. Они твердо знали, что колдунов и ведьм жгут по воскресным дням на Гревской площади.

      – Пожалуй, не надо, – промямлил Филипп.

      – Да мы уж никому не скажем, не бойтесь. Я просто одним глазком посмотрю и расскажу, что вас ждет.

      «Интересно, женюсь ли я на Женевьеве?» – подумал Рене. Он уже не мог противиться искушению.

      – Давай ты первый, – толкнул он друга локтем.

      Филиппу тоже очень хотелось узнать будущее. Станет ли он рыцарем? Будет ли служить королю?

      – Хорошо, – кивнул он. – Что надо делать?

      – А ничего. Есть у вас носовые платочки? Но предупреждаю, они пострадают.

      Друзья рассмеялись. Ну и пусть, платка на такое интересное дело не жалко. Филипп достал из-за пояса батистовый треугольник и протянул женщине.

      Мадам Дюшон зажгла свечи, одну поставила перед собой и осторожно поднесла платок Филиппа к огню. Ткань задымилась. Старушка посыпала платок каким-то белым порошком, пламя затрещало.

      – Вас ждет предательство, молодой человек, – произнесла она и придвинула платок к огню. Батист загорелся. – И любовь, до-олгая, одна на всю жизнь. Поначалу она доставит вам много страданий, но потом принесет счастье.

      Филипп покраснел, сладко и тревожно ему было слышать эти слова.

      – Теперь вы, юный господин, – женщина повернулась к Рене. Тот протянул ей прямоугольный полотняный платок.

      И снова мадам Дюшон поднесла его к горящей свечке. Пламя задрожало и сделалось красным, но ткань осталась невредимой. Старушка нахмурилась и насыпала на платок немного порошка, но ничего не произошло, красное пламя по-прежнему дергалось в разные стороны. Женщина вскочила, схватила с полки пузырек с черной жидкостью, капнула на платок и снова поднесла его к огню. Посыпались искры. Ее глаза испуганно расширились, она схватила руку Рене и, что-то бормоча, принялась пристально разглядывать его ладонь. Лицо ее делалось