Иоанн царь московский Грозный. Валерий Есенков

приходится считать в восьмом, в девятом, в десятом колене. Путаница возникает неимоверная. Редко удается распутать запутанные ветви без дранья бороды. По этой причине расписание воевод по полкам порой занимает не день, не два, а неделю, хорошо, ежели лютый враг далеко. И то ещё ничего. В бою не раз, так через раз повторяется позорно-памятный разгром потрепанными татарскими отрядами свежих русских полков на берегу так и не отысканной степной речки Калки, воевода известного княжеского или боярского рода не всегда снисходит до унижения подать помощь воеводе другого полка, в лучшем случае воеводу захудалого рода не без злорадства подставляют под разгром и позор, как два года назад подставили заштатного воеводу из далекой Перми.

      Может быть, только вступив во Владимир, только впервые попав на столь шумный, неблагообразный и бесплодный военный совет, Иоанн прозревает, хотя бы отчасти, какой тяжкий крест он на свои юные плечи взвалил, решившись венчаться величественным но и ответственным царским венцом. По праву царя и великого князя, если мерить приятными мерками Восточной Римской империи да первого Рима, а он иных мерок не признает. Отныне в его руках сосредоточивается вся полнота государственной власти то есть он в одном лице является и верховным законодателем, и верховным судьей, и верховным военачальником, и верховным руководителем внешней политики. Стало быть, как верховный военачальник он имеет полное право и даже обязан самолично, своей собственным волей и собственным разумением избрать и расставить воевод по полкам, по возможности из людей, пригодных к исполнению той грандиозной задачи, которая нынче перед русским войском стоит: уничтожить Казанское ханство и тем на все времена прекратить разбои кочевых, вечно голодных татар.

      Не тут-то было. Даже если бы ему позволили выбирать способных и дельных, отличившихся в боях воевод, ему не из кого было бы выбирать. Во время смуты занятые разграблением казенных земель, доходов и привилегий подручные князья и бояре чередом не воюют уже лет пятнадцать, если не двадцать. Чему ж удивляться, что в их среде не обнаруживается ни одного сколько-нибудь способного полководца, ни одного воеводы, свое имя прославившего в славных походах, в крупных сражениях, значительных своими победами. Какие походы, какие сражения. Какие победы, когда татары грабят и жгут в двухстах верстах от Москвы, а литовский рубеж под самым Смоленском!

      В сущности, Иоанн сам себя загоняет в положение немыслимое, катастрофическое: Он предпринимает грандиозный поход, он тащит за собой тяжеленные осадные пушки, а возглавить этот грандиозный поход не способен ни один из сонма подручных князей и бояр, на его глазах ярящихся в битве за самый почетный, самый прибыльный пост.

      К тому же подручные князья и бояре то и дело тяжко оскорбляют его царское самолюбие. Ему верховному военачальнику, царю и великому князю, и слова сказать не дают, не его волей, а единственно приговором думных бояр воеводой большого полка определяется