Эликсир для президента. Олег Айрашин

Овальный кабинет –

      А там Обама, –

      бойкие женские голоса вытащили меня из дурного сна.

      Там я лежал пластом на операционном столе, а сверху колдовали двое в резиновых фартуках. Плотный курчавый брюнет распиливал «болгаркой» мой череп, а немолодой красавец-атлет с ослепительно белой шевелюрой руководил операцией.

      – Осторожнее, мозг не задень. Подцепил? Вытаскивай. Держи-ка. Да аккуратней внедряй, аккуратнее. Закрывай и заклеивай. Волосы ему причеши. Всё, закончили.

      – Белый, зачем? – спрашивал я блондина.

      – Тебе знать не положено. Операция засекречена, гриф «АС» – абсолютно сугубо, – и, уже брюнету. – Активируй.

      В уши ворвался бешеный рёв и грохот – и я проснулся.

      А наяву ещё гаже. Мы с дочкой угодили в огромную каменную пещеру; из глубины выскочил чёрный хищник – за нами началась охота. Я рвал Катюшку за собой, но плотный, как вода, воздух туго пеленал ноги и руки.

      Радио хрюкнуло и завершило прерванный шлягер:

      …Зашла в Овальный кабинет – А там Обама.

      – Вы слушали хит сезона «Овальные страдания» в исполнении группы «Кузькина мать».

      Да ведь и хищник – тоже сон!

      Поезд затормозил. Июльское утреннее солнце бьёт прямо в окно.

      – Граждане пассажиры! – чеканный голос вконец развеял дремоту. – Наш поезд находится в шлюзе. В Большую Зону прибываем через тридцать минут. Прослушайте правила поведения в Би Зед.

      Радио замолчало, будто подыскивая нужные слова, и вновь ожило.

      – Правило первое. Командированные на один день должны покинуть Большую Зону засветло. В противном случае Российская Федерация не отвечает за вашу жизнь и здоровье. Правило второе. Прочие прибывшие в Би Зед руководствуются понятиями Большой Зоны. В противном случае ваша безопасность не гарантируется. Приготовьте вещи к досмотру.

      Кто бы сказал – не поверил: трёх часов не пройдёт – и я нарушу главные понятия Большой Зоны. А заодно и серьёзные статьи Уголовного кодекса.

      Дверь открылась, в купе заглянула светленькая проводница с овальным бейджиком на высокой груди: «Наталья. 2.000».

      Две тысячи – чего? Часов трудового стажа? Ладно, без интереса, сегодня же обратно.

      – Распишитесь за ознакомление с правилами, – Наталья протянула журнал. – Прошу сдать гаджет.

      – А линейка логарифмическая дозволяется?

      – Пожалуйста, – улыбнулась. – И даже калькулятор не грех.

      А девочка с юмором, на Катюшку похожа.

* * *

      – Папуль, я не хочу, чтобы ты ехал.

      – Всё будет хорошо, Катёнок. Там ведь тоже люди.

      – Нет, преступники. И ещё говорят, оттуда не все возвращаются. Уедет человек – и пропал, никаких следов.

      – Так бывает, но редко. Ведь я всего на день. Даже вторые очки не беру, для близи.

      – Пап, у меня предчувствие…

      – Доча, я вернусь, вернусь обязательно.

      – Обещаешь?

      – Век свободы не видать.

      Двадцать тысяч нужны прямо сейчас, ей на операцию. И два раза в год по пять штук – на лекарства и санаторий, чтоб исключить рецидивы. Слава богу, тема в Би Зед подвернулась, на Материке такие деньги нынче не взять.

      За окном проплывает глухая бетонная стена со свёрнутой спиралью колючкой.

* * *

      На станции меня ждали.

      – Добро пожаловать в каменный век, – похожий на колобка мужичок в синем комбинезоне протянул руку. – Пухлый.

      – Александр…

      – Хренушки. Будешь Доцентом, на весь день. Так решили. Ну, пошли.

      Он заглянул в глаза:

      – Я, между прочим, тоже кандидат наук. А здесь по контракту, из пяти лет полгода осталось. Но я хочу продлить.

      – На пять лет – добровольно?

      – А что делать? Жена больная, детей трое. На Материке-то нынче не заработаешь. А нам каждый год полсотни надо.

      – Пятьдесят штук? Рашенбаксов?

      – Да я здесь больше имею, только расходы, туда-сюда.

      Пухлый отстал и, нагнав меня, подкатился с другой стороны.

      – Не сегодня-завтра и тут всё схлопнется. И что тогда делать, ума не приложу. Смотри, Доцент, вот наши кормильцы. ЭР-заводы.

      – Господи, ну и монстры. А почему трубы-то лиловые?

      – Другой краски не было. Во-он «лисий хвост», видишь? Последний дымит, остальные уже на приколе.

      – А что случилось?

      – Доцент, а чего ты меня не называешь никак? Говори «ты», здесь так принято.

      – Хорошо, Пухлый.

      – Что стряслось, спрашиваешь? Китайцы свои редкие земли на рынок выбросили. Цены обрушились, наши заводы крякнули. Вон, один-одинёшенек в полную-то силу работает.

      По обеим сторонам безлюдной улицы уныло тянулись бараки.

      – Слушай,