Механизмы радости (сборник). Рэй Брэдбери

на какой-то там луне? Это вы – я своими ушами слышал – вместе со своим бесовским телевизором среди ночи ведете отсчет: десять, девять, восемь – и до единицы. А мы лежим и трясемся от страха так, что у нас пломбы из зубов вылетают. Вы, два итальянца – один здесь, а другой в замке Гандольфо – прости меня, Господи! – умудрились парализовать все ирландское духовенство!

      – Успокойтесь! – сказал наконец отец Келли. – Вы оба.

      – Успокоюсь. Так или иначе, но я обрету покой, – сказал отец Брайан, доставая из кармана конверт.

      – Уберите, – приказал отец Келли, предчувствуя, что может там содержаться.

      – Пожалуйста, передайте это от моего имени пастору Шелдону.

      Отец Брайан тяжело поднялся и обвел глазами комнату, отыскивая дверь, чтобы уйти. И быстро вышел.

      – Вот, полюбуйтесь, что вы наделали, – сказал отец Келли.

      Отец Витторини, искренне потрясенный, перестал есть.

      – Но, святой отец, я все время полагал, что это не более чем дружеская дискуссия: он выдвигал свои аргументы, а я – свои, он горячился, я же возражал со всей возможной мягкостью.

      – Видите ли, ваша перепалка слишком затянулась, и забавный словесный поединок принял серьезный оборот, – сказал Келли. – Ах, вы не знаете Уильяма так, как его знаю я. Вы ведь и впрямь глубоко ранили его.

      – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы загладить…

      – Лучше брюки свои погладьте! И не путайтесь под ногами, я сам все постараюсь устроить. – Отец Келли схватил со стола конверт и посмотрел через него на свет. – Рентген скорбящей души. Ах ты господи.

      Он поспешно поднялся наверх.

      – Отец Брайан? – позвал он. Немного помедлив, постучал в дверь. – Отец? Уильям?

      Отец Витторини, снова оказавшийся один в столовой, вспомнил о нескольких последних хлопьях, так и оставшихся у него во рту. Они были совершенно безвкусными. И ему понадобилось довольно много времени, чтобы их проглотить.

      Только после ланча отцу Келли удалось в маленьком садике за домом загнать в угол отца Брайана и всунуть ему обратно в руки конверт.

      – Уилли, я хочу, чтобы ты порвал это. Я не позволю тебе уйти с поля в середине игры. Сколько времени все это между вами продолжается?

      Отец Брайан вздохнул и взял конверт, однако не порвал его.

      – Все подкралось к нам как-то незаметно. Поначалу я ему читал ирландских писателей, а он пел мне итальянские оперы. Потом я рассказывал ему о Евангелии Келлза в Дублине, а он просвещал меня насчет Ренессанса. Слава Богу, что он раньше ничего не говорил о папской энциклике, посвященной этим – будь они прокляты – космическим полетам, а не то я бы ушел в монастырь, где отцы по обету хранят молчание. Только я боюсь, что даже туда он бы за мною последовал и стал бы жестами отсчитывать время до старта на Канаверале. Из этого человека получился бы великолепный «адвокат дьявола»!

      – Отец!

      – Потом я наложу на себя епитимью. Все дело в том, что он настоящий акробат, жонглер, он играет догматами